Удалявшиеся фигуры достигли поворота. Пьер Маларш обернулся — скорее всего, чтобы в последний раз подтвердить взглядом свое безоговорочное желание следовать дальше без свиты, потом смягчил суровое выражение лица улыбкой, взял с видом наконец-то освободившегося человека спутницу за руку и скрылся за деревьями. Эрст буквально физически почувствовал, как в нем растет беспокойство и как сжимается его сердце. В эту минуту он уже упрекал себя за то, что помог осуществить эту прогулку, которую, несмотря ни на что, считал слишком опрометчивой авантюрой. Надо было протестовать энергичнее, придумать более веские аргументы, пригрозить своей отставкой. Теперь было слишком поздно.
Эрст пожал плечами. В конце концов, он был совершенно уверен, что действует в интересах президента, оставаясь в рамках полученных указаний и даже слегка расширяя эти рамки. Он отдал несколько коротких распоряжений одному из двоих своих людей, тому, который остался возле машины. Другой же охранник исчез в лесу, направившись вверх по тропинке, которая круто поднималась в гору, удаляясь от бухты. Эрст пошел той же дорогой, после многочисленных поворотов выводившей на покрытую камнями вершину горы, откуда открывался вид на весь залив. Это был тяжелый подъем, но он добрался до вершины, не слишком запыхавшись. Он по-прежнему сохранял великолепную физическую форму. Его сотрудник уже устроился там с карабином в руках.
— Ну что?
— Они еще не добрались до пляжа. Отсюда виден только поворот дороги, куда они пока не дошли.
— Ну естественно, они же идут и дурачатся, как сбежавшие с уроков школьники, — недовольно буркнул Эрст.
— Зато у меня отсюда хороший обзор пляжа.
— Что ж, прекрасно. А они тебя не увидят?
— Ни в коем случае.
— Вот и замечательно, — ворчливым тоном сказал Эрст. — Так будет лучше и для меня, и для тебя. Понимаешь, что я имею в виду?
Ни угроза безжалостных санкций, ни страх оскорбить своего шефа не могли заставить славного Эрста строго придерживаться полученных от него указаний. Его профессиональная добросовестность взяла верх над исполнительностью. Несмотря ни на что, он будет присматривать за своим президентом, не спуская с него глаз и держа оружие наготове. Он выбрал для этого поста снайпера, стрелявшего еще лучше, чем он сам, хотя сам он был далеко не худшим стрелком. Конечно, он находился слишком далеко от пляжа, чтобы достаточно эффективно вмешаться в ход событий, но сам факт присутствия снайпера немного успокаивал телохранителя. Он уже собрался было спуститься на дорогу, к другому охраннику, но не удержался, чтобы еще раз не взглянуть вниз с наблюдательного поста.
Стоя на коленях рядом со своим товарищем, он рассматривал пляж.
— Пусто, — прошептал снайпер. — Ни одного купальщика. Единственная туристская палатка среди сосен.
— Я знаю, кто в ней находится, — прошептал Эрст. — Его можно не опасаться.
— Думаю, что и в самом деле никакой опасности нет.
Эрст ответил, что тоже на это надеется. Но мрачный тон телохранителя выдавал плохо скрытую тревогу, не покидавшую его с того самого мгновения, как Пьер Маларш исчез за поворотом дороги.
— А вот и они! Выходят на пляж.
Эрст испытал облегчение. То, что он видел парочку своими глазами, казалось ему некоей гарантией их безопасности. Ради этого он и поднялся на этот наблюдательный пункт.
Президент и его спутница подошли к берегу бухты. Потом они в который уж раз остановились и, бросив беглый взгляд на палатку туриста, где царил полный покой, застыли в долгом поцелуе. Такая демонстрация обретенной свободы внезапно вызвала у Эрста, наблюдавшего за этой сценой в бинокль, приступ ярости. Он не смог сдержать гневного смешка, швырнул бинокль на землю, испытывая жгучую потребность броситься в припадке бешенства плашмя на камни и дать выход своему раздражению. Этот приступ дурного настроения длился не меньше минуты, в течение которой он стучал кулаком по скале, словно призывая весь земной шар в свидетели того, каким идиотским ремеслом он вынужден заниматься.
— Что они там теперь выделывают? — спросил он, когда к нему стало постепенно возвращаться хладнокровие.
— Раздеваются, — не моргнув глазом, ответил снайпер. — Они в купальных костюмах и…
— И это уже хорошо, — усмехнулся Эрст.
— Думаю, они собираются купаться…
Охранники обменивались своими соображениями достаточно громко, поскольку парочка находилась слишком далеко, чтобы их услышать. Они, в свою очередь, тоже не слышали ни одного из тех нежных слов, которыми обменивались в это же время супруги. Они видели только, как молодая женщина радостно воздевала руки к небу, выпячивала вперед грудь, жадно вдыхая морской воздух, но им оставалось лишь догадываться о смысле произносимых ею слов.
— Дорогой, как долго я ждала этой минуты! Наконец-то мы остались вдвоем, без лишних свидетелей! Наконец-то мы свободны!
IX
Гор не отрывал глаз от президента и его жены с той самой минуты, как увидел их на берегу залива, еще довольно далеко от пляжа — места всех надежд и упований фотографа. Он стал свидетелем долгого поцелуя у самой воды. Он также увидел, как молодая женщина, оторвавшись от мужа, в мгновение ока сбросила с себя одежду и побежала к морю. Пьер Маларш не заставил себя ждать, и все тайные свидетели происходящего были удостоены привилегии воочию наблюдать, как глава государства в одних плавках бросается вдогонку за своей спутницей, уплывающей в открытое море, и как оба они ребячатся, издавая веселые крики.
Одним словом, влюбленные развлекались в бухте, как школьники на каникулах. Пьер Маларш уже давно не испытывал такой легкости на душе, и проказы его подруги вызывали у него приступы радостного смеха. Этот день был тем более ценен для президента, что он заполучил его с помощью хитрости, и что ему было невероятно трудно выкроить этот отрезок свободного времени в череде скучных официальных мероприятий. Он был полон решимости сделать так, чтобы день этот длился как можно дольше. Ничто сегодня не торопило супругов. Вся Франция была уверена в том, что глава государства находится в замке, расположенном в нескольких километрах от бухты. На самом же деле он собирался отправиться туда лишь вечером, незадолго до наступления ночи. А потому супруги продолжали вовсю развлекаться, плавая или ныряя с острых скал в чистую и спокойную, слегка колышущуюся воду. Они решили вернуться на берег только после того, как исчерпали все прелести моря, запыхавшиеся и жаждущие теперь солнечного тепла.
Супруги, слегка пошатываясь, вышли на берег и оглядели пустынное пространство пляжа. Их нерешительность длилась не более секунды. Им хватило одного взгляда, чтобы с обоюдного согласия направиться к особенно привлекательной полоске песка, абсолютно чистой и еще не затененной соснами. Расстелив на песке полотенца, они без единого слова легли на них, обратив лицо к небу. В нескольких десятках метров от них Ольга тронула своего сообщника за плечо.
Марсиаль Гор понял, что настал его час. До этого он пережил долгие ужасные минуты, раздираемый боровшимися в нем нетерпением, страхом и сожалением. Нетерпение было вызвано непредвиденно затянувшимся купанием, во время которого солнце перемещалось по небу, меняя игру теней. Фотограф опасался, как бы Вервей, уставший ждать, не попытался застрелить президента издалека, в воде. При таком выстреле шансов на удачу оказалось бы значительно меньше, и даже если бы цель была поражена, рассчитывать на сколько-нибудь выигрышный снимок не приходилось.
