–Ну, вот, – произнес шаман и взглянул на женщину, – а ты, дочка, сомневалась, что этот тип такой же, как все остальные. Моя репутация, как всегда спасена. Может, и все свои проблемы этот тип решит, ведь, как поговаривал мой дедушка, после глубоких потрясений, котелок варит лучше. Вторую-то он сжевал?
–Как будто голодный, – ответил один из бандитов.
Проводник протянул шаману охапку драных банкнот. Шаман отсчитал от неё самые целые бумажки и отдал девочке.
–Мой сын отвезет тебя в город, купишь там лекарство в аптеке для своего отца.
–Так бы почаще, – произнесла дочка шамана, а потом повернулась к отцу, – Значит, я звоню нашему шоферу, чтобы сказать, что мы будем ждать его у шоссе? Две минуты и мы там.
Сказав это, женщина взяла смартфон из рук старика-отца и стала набирать номер.
–Значит, и на ужин успеем, – сказал шаман.
Через пятнадцать минут они добрались на блестящем роллс-ройсе до красивой большой белоснежной виллы, окруженной ухоженным парком с фонтанами.
Садясь во главе длинного стола, бедный шаман, провел взглядом по членам своей шумной семьи и вздохнул. Даже если он продаст свои машины и свой дом, он не сможет решить всех проблем бедноты, а хуже того, что без этих удобств ни он, ни его семья, как ему казалось, уже не смогут существовать. Куда было бы проще, если бы мультимиллионер стал отдавать лишние деньги нуждающимся без всяких там манипуляций… От этой мысли шаман быстро отказался, он слишком легко мог поставить себя на место Джонса. Старик глубоко вздохнул, и взгляд его остановился на предмете на стене: это была большая рамка, в которой под стеклом красовалась чистенькая футболка игрока знаменитого клуба, точно такая же какая была на бедной девочке.
Водитель из Монте-Карло
–Вот… монегаски… вот б-б… бесстыдники! Ты только подумай, живут в этом месте, как у себя дома, круглый год! Могут смотреть гран-при Монако прямо из своих окон! Смотри-смотри, вон, один на Феррари с открытым верхом едет, смотри! У-у, ещё шарфик на шею нацепил… и руку на руль положил, чтобы все видели, какие у него часы золотые! Вот же… мать его монегаска!
–Не сквернословь! – с упреком произнесла моя младшая сестра, когда я, приплюснувшись щекой к окну экскурсионного автобуса, взирал на улицы Монако, – Сколько раз тебе повторять? И почему ты всегда в своих ругательствах поносишь женщин? Ты обращаешься к мужчинам, но словами, при этом, каждый раз оскорбляешь ни в чем неповинных, незнакомых тебе женщин.
–И как, например? – спросил я с шепотом и ухмыльнулся.
–Ага. Сейчас все твои сквернословия перечислю.
–Давай. Забавно будет посмотреть, реакцию автобуса на то, как девочка, крошечка, юная барышня – как тебя ещё наши туристы называли? – вдруг, матом заговорит.
Я вспомнил, как лет десять назад, наш классный руководитель повесила на школьную доску объявлений правило: «За каждое ругательство, произнесенное в классе, ученик обязан положить в копилку десять рублей на нужды школы». Надо заметить выражались в нашем классе не чаще, чем в монастыре. С тех пор ругался я нечасто и никогда нецензурно. Зачастую литературные выражения грубой окраски возникали у меня, как слова-паразиты, и я ничего не мог с этим поделать. Все вокруг ругались: на улице, в кафе, в Интернете: это очень заразно.
Был пятый день моей первой поездки заграницу, оформленной в виде автобусного тура по Европе, и пятый день моих мимолетных, но ярких сожалений по поводу того, что я, дабы не скучать, тащу с собой свою пятнадцатилетнюю сестру. Её упреки в мой адрес в самом красивом, в самом роскошном месте из всех, что мы посещали за этот тур, заставили подумать о ней, как об обузе. Нет, обузой она не была, напротив, когда я потерял свой паспорт в парижском отеле, именно она отыскала его; именно она не дала мне остаться на пароме, плывущем из Швеции обратно в Финляндию, вовремя разбудив меня; именно она, обладательница пятерки по французскому языку, спрашивала дорогу, когда благодаря мне, мы терялись во всех городах Франции, стоявших на пути к Средиземному морю.
–Так быстро лопочешь по-ихнему. Как ты не боишься ошибиться?
–Боюсь не больше, чем когда говорю по-русски. Иностранцы не так часто смеются над ошибками, не так часто делают замечания.
–Ага. Мне делать замечания, значит, можно?
Именно она не пустила меня в ночной клуб Амстердама, решив, что я не высплюсь ночью и буду храпеть в автобусе, позоря ее перед всеми; именно она не дала мне познакомиться с роскошной немкой на ресепшн в отеле, сказав, что я все равно её не пойму с моим знанием немецкого; именно она не дала мне купить модель гоночного болида «Лотос» 1965 года на котором Джим Кларк стал чемпионом мира Формулы-1: модель с масштабом 1/18, стоимостью 20 евро. «Нам на обеды не хватит!», – сказала моя сестренка. А зачем нам тратиться на обеды? Я же сам видел, как сегодня утром во время завтрака в отеле, она запихивала сумку багет из корзинки с нашего стола, под удивленным взглядом лионской мадам.
«Не понимаю, как можно так фанатеть от водителей машинок… Зачем тебе эта игрушка? » – сказала она про «Лотос» 1965 года! Грубо. Кому как не ей было известно, что Формула 1 – моя самая большая любовь с 2010 года. Когда в феврале месяце того года, я, решив получить в подарок на день рождения абонемент на два часа картинга, интереса ради посмотрел запись гонки гран-при Монако 1992 года – первой российской трансляции, я узнал, что помимо нарицательного имени Шумахера, есть ещё много талантливых гонщиков, своего рода легенд. Например, «бразильский волшебник», «человек дождя» Айртон Сенна. Он действительно стал легендой. Я много раз пересматривал короткое видео без звука, на котором Сенна разговаривает с молодым Шумахером, по-отечески держа его за плечо. Видео называлось «Сенна дает советы Шумахеру. Результат: семь титулов». В течение пяти лет я не пропускал ни одного гран-при в прямом эфире. Даже гран-при Японии смотрел (в воскресенье, в восемь утра!). Но как ни интересны мне были прямые эфир с русскими комментариями, больше всего к этому виду спорта меня привлекала его драматическая история.
Гонки двадцатого века я сравнивал с гладиаторскими боями. Дети богатых родителей, зачастую продолжающие династию гонщиков, рисковали своей жизнью ради ни с чем не сравнимых ощущений; и лишь несколько процентов из этих ребят побеждали и садились в болид ради одной только победы. Но «Формула 1» это не только гонщики: это конструкторы, механики, владельцы команд, инженеры и болиды… это даже не все те, кого я сейчас перечислил, а истории с ними связанные. Например, автоконструктор Колин Чепмен – создатель и руководитель команды «Лотус» (сестре больше всего понравился тот факт, что свой бизнес он открыл на деньги любимой жены). Этот новаторский человек подбрасывал кепку каждый раз, когда его машина побеждала. Колин Чепмен подбрасывал свою кепку шестьдесят раз. Именно в Лотусе впервые были использованы такие новаторские разработки, как: антикрылья, граунд-эффект (это когда машина присасывается к дороге, не давая себе подпрыгивать на поворотах) и двойное шасси (чудо – запрещенное ещё до старта!). В Лотусе даже начали разработку активной подвески, но не успели… Смелые гениальные разработки стоили жизни нескольким выдающимся гонщикам Лотуса.
