А там, с этим звонком была одна фишка. Он реагировал на тепло. То есть, когда ты нажимаешь на звонок, а потом отпускаешь, крик не прекращается. И не прекратиться, пока ты достаточно далеко не отойдешь, что бы звонок не чувствовал тепла человеческого тела. Мне и Лизе, Эдик рассказал потом об этом. Но соседи-то не знали. Мы потом наперегонки бежали к двери, что бы в глазок увидеть, что же там происходит.
Нашими соседями были милая молодая супружеская пара. Такой она казалась на первый взгляд. Вы что, там же была любовь до гроба. Но, как только, за мужем закрывалась дверь и он уезжал в командировку, возле двери появлялся другой мужчина, в костюме немного дороже, побольше букет в руках и золотые коронки в зубах. Любовник. Точнее один из них. Мы с Эдиком даже вели свой счет сколько их. Пока потом, уже жена не уехала в командировку и у двери не появилась молоденька девушка, наверно одного со мной возраста, в маленькой юбке, похожей на пояс, и короткой рубашке едва прикрывающей ребра. Я думала, что там только муж рогатым ходит, а оказалось еще и жена.
Так вот, когда они позвонили нам в звонок и услышали крик банши, жена упала в обморок, а у мужчины частично поседели волосы. И хоть мужчина и отпустил звонок, крик продолжался еще, по крайней мере, около пяти минут, пока с других квартир не начали выбираться жильцы. Мы же в то время втроем ржали на полу возле двери, до сих пор не отойдя от выражения лиц нашей дорогой изменчивой супружеской пары.
Ну, а закончилась эта история тем, что соседи вызвали полицию, считая, что у нас дома кого-то убивают. Бабушки тогда еще не отошли от Эдика в роли смерти, и говорили, что мы устроили дома жертвоприношения, а это кричит убиваемая нами девственница. А когда приехала полиция, нам еще долго пришлось объяснять им и всем жильцам на площадке, что это входной звонок, а не умирающая девственница. Менты даже заходили к нам в квартиру, решили обыскать и проверить, правду мы говорим или нет. На это они решились после криков бабулек о том, что мы сектанты и, что они сами, своими глазами видели, как к нам в квартиру заходила смерть. Это они про Эдика в роли гота. Осмотрев нашу квартиру и не обнаружив ни алтаря, ни свечей, ни крестов и древних фолиантов по черной магии, менты ушли, а соседи разбрелись по своим квартирам.
С тех пор никто из наших соседей ни разу не звонил нам в дверь. Только стучали. Используют звонок в нашем случае только бывшие Эдика, ухажеры Лизы и моя Машка. Только если бывшие и ухажеры звонят по незнанию, то Машка намеренно, что бы побесить соседей. Кстати, та супружеская пара после того случая со звонком, больше не изменяла друг другу, это я вам, как человек наблюдавший за ними вместе с Эдиком, говорю.
И вот, даже сейчас она не удержалась, что бы не позвонить в дверь и не напугать всех на площадке.
– Я так и знала, что услышав про конфеты, ты примчишься быстрее реактивного самолета, – говорю, открывая подруге дверь.
– Конечно, я же как ваш Эдик, конфеты – это смысл жизни, – улыбаясь, ответила живая и невредимая Машка.
– Ну, проходи, – улыбаюсь, пропуская ее в квартиру.
Глава 18
Прислоняюсь спиной к стене, сложив руки на груди и наблюдая за подругой, скидывающей джинсовую куртку и ботинки на толстой рифленой подошве. Чем-то они мне армейские напоминают. Некий стиль кежуал или, возможно, милитари. Черт, и с каких это пор я разбираюсь в моде? Моя мода, такая же, как и у Машки – «мне плевать на ваше мнение, я ношу то, что хочу». Или все зависит от настроения.
– Ей, Розанова, – зовет меня Машка. Поворачиваю голову, смотря на растерянную брюнетку. – Что с тобой?
– Ничего, – пожимаю плечами, отводя взгляд от нее.
– Ты десять минут пялилась на мои ботинки, не моргая. И после этого говоришь, «Ничего»?
– Я не пялилась, а думала.
– О чем же? – Машка поднимается на ноги, сложив руки на груди.
– Ты помнишь, что помимо того, что мы с тобой не взяли автограф у парней, было кое-что еще.
– Что кое-что еще? – в голосе подруги появилась ирония, наигранная, конечно. Кто-кто, а она точно помнит, что помимо этого было что-то еще.
– Тебе напомнить? – выгибаю бровь, повернув на нее голову. Машка тут же немного стушевалась. Она как никто другой знает, что если я хочу что-то напомнить, то я это напомню. Ну, конечно, если это не появляется при неловком разговоре с парнем. Почему неловком? Потому что у меня каждый разговор с парнями неловкий. Единственный представитель мужского пола, с которым я нормально общаюсь – это Эдик. Вчера с Рейвом не считается, так как у меня в организме бурлил адреналин, и я сама не понимала, что делала. И с Максом, кстати, тоже. Не знаю, но рядом с ним было, по крайней мере, спокойно. Словно с братом разговариваешь. Или старым другом.
– Ладно, – в жесте поражения, поднимает Машка руки вверх. – Не надо озвучивать это, я и так помню.
– Хорошо, что помнишь. Будет о чем поговорить. А теперь, пошли смотреть телек.
И не услышав ничего в ответ, разворачиваюсь и иду в гостиную. Наверно, единственная комната, которую я сама не до конца изучила. Меня можно найти лишь в двух местах – моя комната и кухня. В своей комнате я провожу большую часть времени: читаю, слушаю музыку, играю на компьютере, делаю уроки, смотрю новые и старые клипы «В огне». Ну, а на кухне я обычно ем. И иногда такое бывает по нескольку раз на дню. Это в те дни, когда Эдик первым забирает конфеты, а потом балует меня и Лизу охренительно вкусными десертами и блюдами.
Так вот, посмотрев на нашу гостиную, никто не скажет, что здесь живут один гонщик-тусовщик, одна художница и одна студентка с любовью к року. Самая обычная гостиная, какая может быть. Светлые обои с вензелями на стенах, светлый потолок и темный паркет-елочка. Темно-синий мягкий диван и два таких же кресла. Стеклянный журнальный столик с несколькими совершенно разными по темам журналами: мотоциклы и гонки, архитектура и искусство, музыка и светская жизнь. Где же, как не в последних журналах я узнаю новости из жизни моих любимых групп и, не менее, любимых солистов. Напротив дивана огромная плазма, прикрепленная к стене. Под ней домашний кинотеатр и две небольшие тумбочки по сторонам, где хранятся разного вида безделушки.
– Судя по тому, что ты упомянула про конфеты, на кухне нет очередных капкейков или, может быть, брауни? – Маша, одна из тех людей, кто в курсе о такой необычной черте нашей семьи. И зная это, не удивительно, что в гостях у меня она бывает довольно часто.
– Нет, нету. Может быть что-то и есть, я не была на кухне с тех пор, как проснулась, – отвечаю, садясь рядом с ней на диван, и разрывая прозрачную упаковку на коробке с конфетами.
– Тогда я пойду и найду, чем нам запить эти конфеты, – поднимается Машка и исчезает на кухне, пока я полностью открываю упаковку, и, расположив ее на столике, включаю телевизор.
– А что мы будем смотреть!? – кричу Машке, слыша, как она открывает шкафчики, холодильник, и, кажется, даже духовку.
– Включи музыкальный, а там посмотрим! – отвечает подруга, появляясь на пороге гостиной с двумя чашками в одной руке и бутылкой колы в другой.
