– Я это поняла, Юлиан… – Я потёрла шею, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не разреветься.
– Я слишком тебя люблю, дорогая моя, чтобы позволять кому бы то ни было…
Он осёкся на полуслове и склонил голову, задумавшись о чём-то.
– Я могу теперь пойти к себе? – тихо спросила я.
– Иди, Ангелина. И знаешь что… Сегодня я останусь ночевать здесь. С тобой.
– Со мной? – вспыхнула я.
– Разве ты против, невестушка?
– Как я могу быть против, Юлиан? – с трудом выговорила я, делая шаг назад. – Я… буду ждать тебя. Конечно.
– Вот и славно.
Он смотрел мне вслед, пока я взбегала по ступенькам. Смотрел тяжёлым, физически ощутимым взглядом.
Дышать я смогла, лишь добравшись до своей комнаты.
И тогда же дала волю слезам.
Глава 24
Ужинала я в своей комнате, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за двери. В доме было тихо, как будто все были посвящены в тайну предстоящей ночи.
Но первым, кого увидели мои глаза перед тем, как лечь в постель, оказался отец. Он стучал в мою дверь негромко и очень обрадовал меня своим посещением.
– Папочка!
– Ещё не спишь, малышка?
– Н-н-ет… Заходи!
Папино лицо мне показалось взволнованным. Неужели мне пришли дать отеческое напутствие? Я внутренне съёжилась, словно в предчувствии удара.
– Что-то случилось, пап? У тебя грустные глаза…
– Мне просто захотелось обнять мою дочурку. Имею я такое право, а? – смешок у него тоже вышел нерадостным.
– Имеешь! Конечно, имеешь, мой любимый папулечка! – я прижалась к отцу всем телом и крепко-крепко обняла, почувствовав в ответ не меньшей силы объятия.
– Без тебя жизнь моя была лишена смысла, Геля…
– Ты говоришь о тех годах, когда я ещё не родилась?
– Давай присядем, маленькая моя!
Он усадил меня на диван, сам пристроился рядом и о чём-то задумался. Мне показалось, что его гложет какая-то мрачная и очень нелёгкая мысль. Неужели и правда всё дело в Юлиане?
– Папа!
– Ты знаешь, Геля, как мы с твоей матерью ждали тебя? Нет, ты даже не представляешь этого. Мы ждали тебя несколько лет. После рождения Роберта каждый день, проведённый без тебя, становился для нас настоящей мукой. Мама долго не могла забеременеть. Очень долго. Роберт… он очень непросто ей дался, понимаешь? Врачи даже говорили, что… В общем, неважно теперь, что они говорили. Ты родилась, и всё встало на свои места. Таких счастливых родителей, как мы с твоей мамой, никогда ещё не носила земля. Мы купались друг в друге, надышаться на тебя не могли. Роберт ревновал, очень, но со временем мы справились и с этим. Пока не случилось это несчастье…
– С мамой?
– С тобой. – Папа опустил глаза, а потом, резко и неожиданно, взял мою голову в свои руки. – Геля, доченька моя, прости меня! Я не хотел! Я не знал!
– О чём ты, папочка?
– Я не смог тебя уберечь! Это я, я во всём виноват! Только я один! Он тут совсем ни при чём!
– Если ты говоришь о Юлиане, папа, – выдохнула я, сглотнув, – то я…
– О Юлиане?! Да нет же! Юлиан, о господи!
Он вскочил и забегал по комнате, пугая меня всё сильнее. Я перестала что-либо понимать. Я просто ничего не понимала! Если дело не в моём женихе, то почему он говорит, что не смог меня уберечь, когда вот же я, живая и здоровая, сижу в своей комнате?!
– Юлиан… – отец опять рухнул на диван рядом со мной. – Он тяжёлый человек, Геля, но дело не в нём. Хотя и в нём тоже. Но… Господи, как же мне это тебе объяснить?!
– Папочка… – пролепетала я. – Ты не хочешь, чтобы я выходила за него замуж? Или наоборот – хочешь? Я… мне… Он сказал, что сегодня ночью…
– Савва Львович! Савва Львович, вы здесь?
В дверь тихо, но настойчиво постучали. Тамара?
– Чш-ш-ш! – совершенно неожиданно и совсем уж странно повёл себя отец, прикладывая палец к губам. – Чш-ш-ш. Меня здесь нет!
– Тамара, что случилось? Папы тут нет! – крикнула я.
– Извините, Ангелина Саввична. Очень жаль. Но где же он может быть?!
В голосе медсестры слышалось такое отчаяние, такой ужас даже, что папа, не выдержав, вскочил и бросился к двери.
– Я здесь, Тамара! Что произошло?
Лицо женщины, стоящей на пороге, было искажено, неузнаваемо.
– Она пропала, Савва Львович! Её нигде нет!
– Как – пропала?! – от папиного голоса мои волосы на голове зашевелились. – Куда?
– Идёмте же скорей, Савва Львович!
И он побежал, а следом за ним и Тамара бросилась, успев бросить на меня загадочный взгляд. Я оставалась сидеть на диване, путаясь в собственных мыслях и пугаясь их. Что происходит в нашем доме? Кто это «она», которая пропала? И почему папа так этому ужаснулся?
И ближайший час я, боясь на что-либо решиться и кляня себя за малодушие, просидела в своей комнате. Ни папа, ни Роберт, который всегда перед сном забегал ко мне, ни даже Юлиан, прихода которого я так страшилась, – никто из них так ко мне и не пришёл.
Зато случилась одна не менее загадочная история, чем переполох, возникший в доме вечером. Под утро, когда ещё все кошки серы, одна из них – но больше рыжая, чем серая – меня и посетила. Да-да, самая настоящая кошка, ржавого цвета и с белыми пушистыми носочками на грязных лапках. Она сидела рядом со мной, у самого моего лица, и её зелёные глаза были первыми, что я увидела, лишь открыв свои.
– Ой! – только и смогла вымолвить я, опешив от неожиданного явления. – Киса! Ты что здесь делаешь?
– Мяу!
– Вот чудеса!
Я осторожно приподнялась на локте, боясь спугнуть незваную гостью. Но кошка лишь хвостом взмахнула, оставаясь сидеть на том же месте. Бесстрашная особа. Но откуда она взялась?
– Откуда ты взялась, киска?
– М-мяу!
– А тощая какая! Бедняжечка… Признайся, сколько дней тебя не кормили?
У неё дрогнуло левое ухо и на мгновение прикрылись глаза. Только на мгновение. Но и оно дало мне почувствовать, что это маленькое существо очень устало. Вот не знаю, как, но я сразу же поняла, что путь её был долог и непрост.
– Я знаю, что тебе сейчас нужно! Надеюсь, что молоко в доме имеется!
– Мявк!
Вскочив, я заметалась по комнате, вдруг позабыв, где лежит моя домашняя одежда. Зелёные глаза наблюдали за мной внимательно и ещё с каким-то чувством, которое почему-то вызывало ком в горле. Наконец, платье было найдено и наспех надето, босые ноги ощутили тепло войлока, и, ободряюще улыбнувшись гостье, я пулей выскочила из комнаты. Дверь я постаралась прикрыть как можно плотнее. Путь вёл меня на кухню. В столь раннее время – а на часах было всего четыре утра – я не ожидала там кого-нибудь встретить. А зря.
