– А про карты я правда не знал. Впервые слышу. Значит, ты гаданием занималась?
– А, было пару раз. Неохота даже вспоминать.
– И эти твои карты и украли в магазине?
– Да. Я была уверена, что вором был ты. Но теперь понимаю, что мои размышления рушатся, как карточный домик. Ох, везде эти карты, даже противно! Сколько зла они принесли, сколько путаницы! Вот не зря я не хотела их с земли подбирать!
– Ты их нашла?
– Да. Ленка внушила мне, что у меня есть способности к гаданию.
– Может, и есть? Вон сколько всего совпало.
– На самом деле эти карты с чертовщинкой. Накрутили, навертели, а сами смылись.
– А может, наоборот? Они сделали своё дело, круто изменив историю твоей жизни, а потом пошли помогать другим?
– Спасители, ха! Подожди, Роб, так ты сейчас не смеёшься? Ты веришь мне? Ты веришь, что эти карты на самом деле волшебные?
– Конечно. А что в этом такого? – он пожал плечами. – Если я тебе расскажу обо всех чудесах, что в моей жизни происходили, ты и не в такое поверишь.
– А ты мне правда расскажешь?
– Расскажу, мышка… – он посмотрел на меня долгим-долгим взглядом.
– Роб…
– Что, Танюш?
– А твой отец… вспоминает меня?
– Он… – голос его сорвался. – Он ждёт тебя. Каждый день твои стихи перечитывает и… плачет.
– Плачет? – у меня оборвалось сердце. – Роб, а можно… можно к вам…
– Можно, мышка.
– Прямо сейчас – можно?
– Прямо сейчас можно.
– Тогда поехали?
Глава 39
Когда до ворот дома оставалось всего несколько метров, я испугалась. Я испугалась того, что сейчас, вот в эту самую минуту, всё это вдруг исчезнет, и я никогда не смогу больше прикоснуться к этому дому, пройтись по этим дорожкам, посидеть в этой беседке…
– Мышка, с тобой всё в порядке?
– Да, Роб. Всё в порядке. Теперь уже в совершенном. Ты можешь ему не звонить? Мы сами зайдём.
– Я и не собирался. Ну что, выходим?
Он помог мне выйти из машины, и, не теряя времени, я направилась вперёд, сдерживая себя, чтобы не побежать. Ворота распахнулись бесшумно, во дворе никого не было. Я шла, убыстряя шаг, в каком-то тумане отмечая про себя знакомые и милые сердцу детали. Вот мой клён, который радовал меня когда-то своим видом из окна, вот моя любимая беседка, вот качели, на которых мы с Робом любили болтать обо всём на свете…
На порог я взлетала, словно на крыльях, и тяжёлая дверь поддалась мне беспрекословно. Словно старой знакомой. Словно другу. Словно хозяйке.
Отец сидел в гостиной на длинном диване, на котором мы с таким удовольствием когда-то распивали с ним чаи! Он читал, держа маленький томик в руках, и на звуки шагов обернулся, всё ещё храня на лице штрихи глубокой печали…
Книга выпала из его рук, и он не стал её даже поднимать.
– Доченька!
– Папа!!
Я уткнулась ему в грудь, смеясь и плача одновременно.
– Ангел мой, кровиночка! Ты вернулась. Ты вернулась…
– Я вернулась, папа.
– Ты простишь меня, дурака старого? – он приподнял моё лицо за подбородок и долго вглядывался в мои глаза. – Сможешь простить?
– Уже простила.
– Ах, как я рад!
Он усадил меня на диван рядом с собой и всё смотрел, насмотреться не мог.
– Я подлец, девочка моя. Как я мог на это пойти?
– У тебя была веская причина, отец, – я бросила быстрый взгляд на Роберта. – К тому же… если бы не это, если бы всё пошло как-нибудь иначе – кто знает, кем бы мы тогда друг для друга стали?
– Ты права, бесспорно права, но это не отменяет всей низости моего поступка. Я не должен был играть твоей жизнью, Таня.
– Мы все… игроки чьими-то жизнями, папа. В той или иной степени.
– И как теперь жить, дочка?
– Как? – я улыбнулась. – Радостно. Весело. Любя и танцуя. Такой ответ тебя устраивает?
– А мне знаете, что интересно… – вдруг задумчиво произнёс Роберт, переводя взгляд то на меня, то на папу.
– Что, Роберт?
– Мне придётся теперь просить руки любимой девушки у собственного отца?
– Да, странная история, – усмехнулся отец, а я, конечно же, покраснела. – Но может быть, мы эту шутку природы как-нибудь переживём, а, сынок?
– Пожалуй…
Роберт улыбнулся и, потянув меня за руку, поднял с дивана. Затем сделал несколько шагов назад. Папа тоже встал. А как же, такой момент.
– Отец! Эта девушка – самое лучшее сокровище, которое когда-либо попадало в твой дом. Позволь же мне вечно оберегать и защищать её от горестей и невзгод этого огромного мира! Клянусь, что эти чудесные глаза никогда не посмотрят на меня с осуждением или презрением, а только с любовью и светлой радостью, которые горят в них и сейчас. Ведь горят?
– Горят! – кивнул отец, улыбнувшись.
– Мышка, а ты подтверждаешь, что я не ошибаюсь в твоих чувствах ко мне?
– Не ошибаешься, Роб.
– Ну вот! – он облегчённо выдохнул. – Отец, мы просим твоего благословения! Мы любим друг друга и хотим, чтобы ты скрепил нашу любовь своим крепким словом.
– Оно у меня сейчас нежное, как румянец моей прекрасной дочери. Я люблю вас, дети мои! И пусть вы будете стократно счастливее своих родителей! Аминь!
Он поцеловал нас поочерёдно, сначала Роберта, затем меня, а потом всё же не выдержал и заплакал. Но это уже были совсем другие слёзы. И совсем другая история.
P.S.
А у Ленки родился мальчик Эдик.
Сказать, что я удивлена?
Да ни фига!
