– Вы говорите, что просыпаетесь, а вы уверены в этом? «Галлюцинации» – иногда всего-навсего сны.
– О нет, я просыпаюсь, это точно. Иногда я лежу так довольно долго и смотрю на пса: ночник у меня всегда включен.
И собака глядит на меня точно так же – пристально, неотступно. Когда силы мои на исходе и терпеть эту пытку я уже больше не могу, я сажусь в кровати, и там… ничего нет!
– Гм… А как она на вас смотрит? Спокойно? Безучастно?
– Нет. Мне ее взгляд кажется зловещим. Конечно, я знаю, что звери редко бывают добродушными. В природе, во всяком случае. На картинках – другое дело. Но это вовсе не животное. Оно ненастоящее. К тому же собаки этой породы, вы знаете, очень добродушны. Что же случилось с этой?
– В самом деле – и в этом вы, вероятно, правы – помочь я не состоянии. Я не умею лечить собак.
Доктор рассмеялся. Собственная шутка – это было заметно – пришлась ему по вкусу. Но его глаза оставались пристальными и холодными. Искоса он внимательно разглядывал пациента.
Наконец он произнес:
– Флеминг, а ваше описание ньюфаундленда очень напоминает мне собаку старого Бартона.
Флеминг приподнялся было со своего кресла, но снова сел. Он с трудом сохранял спокойствие, и это не ускользнуло от внимания врача.
– Я помню Бартона, – помолчав, сказал он. – Кажется, он был… об этом писали газеты… не было ли чего-нибудь подозрительного в его смерти?
Глядя в глаза Флемингу, доктор произнес:
– Три года назад тело вашего старого недруга Бартона было найдено в лесу, как раз между его и вашим домом. Его зарезали ножом. Но никого не арестовали: преступник не был найден. Кое у кого из нас были версии. И у меня тоже. А у вас?
– У меня? Откуда? Сохрани меня Боже, что я мог знать об этом? Помните, я уехал в Европу почти сразу после события… некоторое время спустя. А теперь прошел всего месяц, как я вернулся. Право, едва ли можно ожидать от меня какой-то собственной версии. И вообще, я вовсе не думал об этом деле. А что его собака?
– Она первая нашла тело. Околела от голода на его могиле.
На свете много таинственного и необъяснимого. Нашими поступками, возможно, повелевает непонятная нам цепь случайностей и совпадений. И закон этих совпадений нам недоступен. Вероятно, Флеминг не собирался вставать из кресла, а может быть, наоборот, хотел подойти к окну. Это нам неизвестно. Но когда сквозь раскрытое окно ночной ветер донес протяжный и тоскливый вой собаки, Флеминг рывком вскочил на ноги. Под пристальным взглядом врача он несколько раз пересек комнату. Затем, резко обернувшись к своему собеседнику, почти закричал:
– Но какое отношение все это имеет к моему несчастью, господин Холдермен? Вы не забыли, зачем я звал вас?
– Извините меня, – мягко произнес врач, поднимаясь, – но пока я не могу поставить вам диагноз. У меня слишком мало данных. Возможно, я смогу сделать это завтра. А сейчас вам надо отдохнуть, – говоря это, он положил ладонь на руку пациента. – Поднимайтесь наверх и ложитесь спать. Только, пожалуйста, дверь в спальне не запирайте: я проведу эту ночь здесь, в библиотеке. Ваши книги скрасят мое одиночество. И еще… Вы сможете позвать меня, не вставая с постели?
– Да, там есть электрический звонок.
– Отлично. Если что-то вас потревожит, нажмите кнопку. И, пожалуйста, не вставайте с постели. Доброй ночи.
Холдермен поудобнее устроился в кресле и приготовился к ночному бдению. Взгляд его упал на горящие угли в камине. Он задумался. Но думал, вероятно, о вещах незначительных, так как часто вставал, открывал дверь, за которой начиналась лестница на верхний этаж, и внимательно прислушивался. Затем возвращался и снова садился. Вскоре он, однако, уснул, а когда проснулся, было уже за полночь. Он бросил взгляд на мерцающий огонь и наудачу взял одну из книг, лежавших на столе. Посмотрел заглавие. Это были «Размышления» некоего Деннекера. Холдермен наугад раскрыл томик и начал читать: «…и поскольку так предопределено Всевышним, что любая плоть заключает в себе душу, то она обладает и духовной властью; но и душа не только имеет власть над телом, но наделена силою физической даже тогда, когда, лишенная плоти, существует сама по себе, вне телесной оболочки, сила ее равна силам умершего до его смерти. И еще говорят, что человек не одинок в данном свойстве: и животные владеют этой зловещей способностью…» Но ему не удалось продолжить чтение. Наверху раздался грохот.
По силе удара (Холдермен даже ощутил сотрясение пола) он догадался, что упало что-то тяжелое. Он отбросил книгу, выскочил из комнаты и взлетел вверх по лестнице к спальне Флеминга. Толкнул дверь, но она, к его удивлению, оказалась закрытой. Тогда, разбежавшись, он ударил в нее плечом с такой силой, что дверь с треском распахнулась. На полу, рядом со скомканными простынями, в ночной рубашке лежал Флеминг. Он умирал. Врач приподнял голову умирающего и осмотрел рану на горле.
– Мне следовало подумать и об этом, – произнес он. – Скорее всего, это самоубийство.
Мгновение спустя Стэйли Флеминг скончался.
* * *
Тщательное расследование не подтвердило версию о самоубийстве: у Флеминга была разорвана артерия. Страшную рваную рану на горле – в этом эксперты были едины – могли оставить только клыки какого-то крупного животного – возможно, большой собаки.
Но никакого животного в комнате не было.
Видения ночи
Уверен, что способность людей видеть сны составляет огромную ценность для литературы. Если бы современное искусство было в состоянии улавливать фантазии, возникающие во снах, описывать их и воплощать, тогда наша литература воистину стала бы выдающейся. Прирученный, этот дар можно было бы развить подобно тому, как животные, одомашненные человеком, обретают лучшие качества, чуждые их диким собратьям. Овладев сновидениями, мы удвоим собственное рабочее время и научимся плодотворно трудиться, когда спим. Как бы то ни было, – вспомним строки из «Кубла-Хан»
[7]: чертог снов – реальности приток.
Что есть сон? Произвольная и необузданная совокупность воспоминаний – беспорядочная вереница образов, воспринятая однажды бодрствующим сознанием. Это хаотическое воскрешение мертвецов – древних и современных, добрых и злых. Они восстают из своих полуразрушенных гробниц, и каждый предстает в своем обыденном обличии.
Они спешат вперед, толкаясь и толпясь, чтобы побыстрее предстать пред тем, кто их созвал на Пир. Но он ли их призвал? Нет, не он – нет у него такой власти. Он от нее отрекся и подчинился чужой воле. Он мертв, и вместе с призраками ему не подняться. Рассудок его покинул, а вместе с ним утрачена и способность удивляться. Чудовищное, неестественное, нелепое – все это просто, правильно и разумно. Смешное не забавляет, невозможное не способно удивить. Сновидец – вот кто истинный поэт, «кипит его воображенье».
