Немного полегчало. Правда, надолго облегчения не хватило, а у недогадливого шайтана не хватило мозгов прийти именно в этот момент. Он заявился только под утро!
Ну и конечно, пьяный, как сапожник, и весь в разноцветной помаде. Р-р-р!
Я вдвойне глупо себя почувствовала, потому что ровно за пять минут до его прихода сидела, свернувшись калачиком, в уголке дивана, катала по гладкой пластиковой поверхности стола хлебный шарик и думала… о том, что с Саяном мы за все годы нашей дружбы ни разу не поругались, и мне никогда не хотелось его убить… и он не пошел бы от злости по клубам их этим. Бордели настоящие. Тоже полно "телок", шешен амы, готовых на все, и… Когда Саян без меня отдыхать уходил — кстати, почти всегда в компании этого самого шайтана — я никогда не нервничала и не ревновала.
А тут на тебе. Вваливается в кают-компанию, на ногах не стоит… Ну это я утрирую, конечно. Стоит. Но шатается! И весь в розово-красных разводах, шешен амы! С перламутром!
Эх, скалку я не нашла… поэтому сделала вид, что и не искала, осталась сидеть в своем уютном уголочке дивана, только спросила как можно ехиднее:
— Ну что, полегчало? Как девочки, не соскучились?
— Это новые девочки, — буркнул Шади. — Тех, которые скучают, я навещу потом.
— Ага, когда ходить сможешь! — прокомментировала я его особенно виртуозный пирует. Ножки-то не идут, заплетаются, а туда же — навестит он!
— Раз до яхты дошел — значит, идут, корзалып! И не трогай мой мозг, без тебя хреново…
"Было бы что трогать!" — про себя фыркнула я, а вслух поинтересовалась:
— А чего ж хреново-то? Вроде бы ты развлекаться ходил, удовольствие получать. Клево же — сидел, наверняка, как султан на унитазе, а кругом гурии! Зачмокали всего, теперь помаду пару дней не отмоешь.
— Сказал же, отвали… вместе с гуриями! Затрахали все… Мне этих гурий на Венге во как хватило! — и по шее сам себя ребром ладони ширканул, чуть свою пустую голову не оторвал. — Целая толпа в мозгу гарцевала, задом крутила и монистами трясла. Тошнит меня от них теперь, ясно? Наяву увидел и стошнило! — главное, чтобы сейчас воздержался, а то икнул очень многообещающе. — Вали в туман, а? Вот просплюсь, и ругайся, сколько влезет. Все равно твои щупальца уже у меня в мозгу… и шевелятся! Я, корзалып, к ним почти привык… — он сделал пару шагов к спальне и вдруг остановился, развернулся и, кривовато усмехнувшись, шагнул к дивану.
— Иди в кровать, несчастье мое, — остановила я его, устраиваясь на своем месте поудобнее. — Щупальца у него мои в голове, ага… осьминожку нашел. Иди, спи!
— Это ты уйди. Сама сказала — мне далеко ходить нельзя. И вообще, езумдун, там вся кровать уже тобой пахнет! Не хватало еще, чтобы у меня от твоего запаха опять воображение разыгралось. Облом с гуриями я переживу, а то, что ты… тебя… Короче, вали с моего дивана!
— Я там белье поменяла, — уже без всякого ехидства сказала, вздохнула только. — Иди проспись нормально, гурия ты моя… бестолковая. Завтра поговорим.
Бурча что-то невнятное, ходячее недоразумение упрямо двинулось не туда, куда послали, а все-таки к дивану. Плюхнулось на кожаное сиденье с грацией пьяного носорога и попыталось улечься на доступной поверхности.
А мне вдруг так стало… нет, не смешно. Но злиться я на него перестала совершенно. До утра, надо думать, а там разберемся.
Еще раз вздохнула и за плечи подтянула этого тяжелого, шешен амы, носорога, головой к себе на колени. Взяла со стола влажную салфетку и стала оттирать с его физиономии перламутровые разводы.
Мое несчастье сначала вяленько отбрыкивалось, фыркало и недовольно сопело, потом смирилось. Устроилось на моих коленках поудобнее, прижалось теплой и немного колючей щекой к моему бедру и расслабилось, обняв его при этом одной рукой.
— Настырная… но все равно лучше всех гурий, вместе взятых… Спасем, морду набью и кукиш ему… а не ты…
— Сначала спасем… — это что, я согласилась, да?!
Шади:
Проснулся я на диване, с привычной головной болью. Попробовал приподнять страдающую часть тела и снова со стоном упал обратно. Хотя стакан с водой на столе и таблетку рядом успел разглядеть. Сейчас отравимся, и полегчает, озуналып.
Минут через двадцать я смог сесть. Мутило, тошнило, во рту как будто мухи насрали…
И тут вплыла Адилька с миской чего-то горячего. Ну все, корзалып, сейчас до конца мой мозг реанимирует и будет иметь во все сплетения.
От миски вкусно пахло чесноком. Хаш?! Лучшее средство от похмелья, какое я знаю. Озуналып, сейчас мне будет хорошо!
— Проснулся, горюшко мое? — улыбнулась Адилька и поставила миску прямо передо мной. — Ешь, сразу почувствуешь себя лучше. Чеснока побольше положить?
Я только кивнул и потянулся за ложкой. Пара живительных глотков, и снова можно откинуться на спинку дивана. В голове уже нет злобных рудокопов-бурильщиков.
Адилька обошла диван, пристроилась сзади и запустила пальцы мне в волосы. Я сначала даже напрягся, а потом растекся от удовольствия: ловкими умелыми движениями ее нежные пальчики массировали мне виски и затылок. Вот и как тут не пошутить про щупальца? Но нельзя… Вдруг обидится и перестанет? Хорошо-то как, езумдун! Главное — молчит. Идеальная женщина, сначала реанимирует то, во что будет иметь, а уже потом… Кстати, еще бы вспомнить, что я ей вчера наговорил. Вроде про Венгу не рассказывал. Или рассказывал? Не помню…
— Я тебя вчера далеко послал?
— В спальню, — ответила она совершенно спокойным, расслабленным тоном. — Хорошо, что ты туда сам не пошел, а то я там вчера немного… пошалила.
— Да? — у меня даже хмыкнуть получилось без перестукивания молотками рудокопов в голове. — Пух, перья, синтетические волокна? Вспоротый матрац?
— Что я, ненормальная, с постельным бельем воевать? А вот… — оборачиваться было сложно, но я все же сделал это, чтобы посмотреть на попытку Адиль изобразить смущение. — Оставлять на яхте злую девушку с ножницами и резиновым гаремом… было глупо.
— Ты уничтожила всех моих девочек? Проверенных временем, надежных, безропотно терпящих мои пьяные приставания и выслушавших весь бред, который я им нес?! Ну, все, корзалып! Теперь у тебя нет выбора — придется остаться со мной и заменить их!
— А я что делаю? — невинно поинтересовалась она. — И вообще, спорим, ни одна из них тебе хаш с шести утра не варила и массаж не делала. Так что даже не сравнивай! — тут ее пальчики чувствительно подергали меня за волосы, затем снова принялись поглаживать стратегически важные для моей больной головы точки.
И тут в мой мозг ворвался противный настойчивый звук. Планшет Адиль уведомлял нас о том, что на него пришло сообщение. Надеюсь, именно то, которого мы так долго ждали.
Адиль подхватилась и перерыла плед, скомканный на диване. Выудила оттуда планшет и застучала по нему пальцами.
