Разложив таким образом доступные мне заклинания, я осмотрел лежавшие на столе и исчерканные мною листы. Да, если убрать «индийский код», то базовые плетения-модули становились более-менее понятны, и число их было конечно, где-то около шестидесяти плюс-минус. И из этого алфавита по определенным правилам создавалась это вот все.
Для проверки я сплел тот же файрбол, только четко выплел сплетение по своему разумению. Чистые линии, плавное сопряжение, никаких лишних узлов и утолщений. Рраз! И на ладони у меня возник гладкий, переливающийся разными цветами шарик, наполненный энергией.
Собакин опять открыл один глаз, посмотрел на файрбол, и опять успокоился. Я почувствовал волну одобрения — ему мое маготворчество понравилось. Ну что же…
Ба! А что там за гомон внизу? Аж пес вскочил на ноги. Я выглянул из окна башни. Явно случилось что-то плохое. Телега с чьим-то бездыханным телом, собравшиеся вокруг дружинники, даже отец, выбежавший из дверей…
Раз началась движуха, надо будет в ней поучаствовать. Я быстро привел себя в порядок и откинул крышку в полу.
Мы с собакиным быстро спустились по лестнице, и поспешили на голоса.
— И где его нашли? — отец, возвышавшийся над остальными своим великанским ростом, смотрел на то, что лежало в телеге.
Я протиснулся ближе, усиленно работая локтями. Вот и находка. В телеге лежало тело дружинника — именно что бездыханное тело, труп.
— На подъездной дороге, у Змиевки, Ваше Сиятельство.
Ну судя по тому, что я видел, пострадавшему досталось хорошо. Несколько колотых ран и перерезанное горло.
Отец вспрыгнул в телегу и начал осматривать тело.
— Расступитесь!
А вот и Патитис с Ильгой нарисовались — ну еще бы, это по их части. Тут они до кучи еще и аналогопатаномы, и эксперты-криминалисты — кто может это сделать лучше, чем маги Жизни…
— Мертв, — выдал при взгляде на труп банальную истину Патитис.
Ну еще бы, мертвее некуда. Хотя… Судя по тому, что тут магия вокруг, а иногда и черная, вполне возможно, что труп не всегда мертв. Если порыться в памяти, то можно вспомнить некромантов, которые поднимают мертвяков и делают себе из них зомби-лайт.
— Несите его в дом! — распорядился отец, спрыгивая с телеги.
— В допросную! — оживился Патитис.
Я перемигнулся с Другом. Его тоже это заинтересовало.
Минут через пять дружинники принесли снятую с петель дверь, и переложили успевшего закоченеть дружинника на деревяшку. Когда они потащили его в дом, я последовал за процессией. Так они дотащили его до подвала.
— Ну что встали? Бесплатное зрелище? А ну разошлись! — рявкнул отец на толпу перешептывающейся челяди. — Патис, Ильга… Ну, пожалуй, еще и ты, со мной. Остальных чтобы не видел!
Ну спасибо хоть и на этом. Вообще-то я не люблю дела прозекторские, но тут надо посмотреть самому.
Дружинники, поднатужившись, спустили дверь с телом в замковый подвал. Ну конечно «подвал» — мягко сказано, это огромный подвалище, выстроенный под всем первым периметром. Стазис-хранилища всевозможных припасов, прочие кладовые, какие-то хозяйственные помещения, про которые я и не знал — надо оно мне. Ну и служебные помещения вроде допросной ака пыточной, насколько я правильно помнил. В общем бункер.
Дружинники, пыхтя, открыли дверь и занесли свой скорбный груз внутрь.
— Так, кладите его сюда! — скомандовал отец, показывая на большой железный стол.
А я тем временем осматривался вокруг. Да, тут все аутентично и с нормальными средневековыми зверствами. Вместо электродов на соски или детектора лжи — клещи, пилы, другие столярные и слесарные приспособления. Вон даже в камине на специальных держателях разложено несколько кочерег — все с чувством, с толком, с расстановкой. Уютненько. Ну конечно не для тех, кто здесь бывал в качестве недолгого гостя.
— Все, свободны! — скомандовал отец дружинникам — А ты что встал?
Это уже мне. С кислой миной я подошел к нему. А что мне делать?
— Да еще и своего блохастого притащил! — продолжил отец, глянув на Друга.
— Пусть остается, — запротестовал Патитис. — Спутник может быть очень полезен в расследовании.
Презрение, снисхождение. Эмоции песеля были понятны без слов.
— Давайте, раздевайте его! Что, мертвеца ни разу не видели, что ли?
Ну как-то не очень оптимистично. Видел я, папаша, и столько, сколько тебе и в страшном сне не привидится. И большинство из них те, которых я сам за Грань отправил.
Мы втроем разоблачили дружинника, сняв с него окровавленную одежду и доспехи. И теперь на столе лежало мертвое тело, на ощупь словно бы как из холодной резины. Мерзкое такое ощущение.
— Ну что, господин маг? — спросил отец.
Патитис сплел сложное заклинание, окутавшее мертвое тело.
— Мертв, окончательно. Астральное тело его покинуло.
— Что-то можно считать?
— Нет. Он мертв довольно давно, минимум полдня. Ничего считать не смогу.
— Плохо, — вздохнул отец, и взял в руки доспех. — Пробит насквозь, стреляли в упор.
Он просунул пальцы в прорехи и пошевелил ими.
— Бронебойные, — на мгновение посмотрел на доспех Патитис, оторвавшись от созерцания тела. — Ранения смертельные. Попали в том числе в сердце.
— Зачем же тогда горло перерезали? — спросил я, глядя на зияющую рану на шее от уха до уха.
— Для гарантии.
— Почерк знакомый, — сказал отец, отложивши кольчугу. — Очень знакомый. Ну-ка, подойди!
Он поманил Друга. Собакин с достоинством подошел к нему и понюхал кольчугу.
«Люди. Нет.»
— Он говорит, что его убили не люди, — перевел я слова Друга.
— Тогда кто?
«Зеленые.»
— Он говорит, что какие-то зеленые.
— Орки, что ли?
«Дерево. Лес. Живущие.»
— Живущие на деревьях в лесу, что ли? — я сам не понял, что хотел сказать пес.
«Большой. Лес.»
— Что значит большой лес? — переспросил я его.
— Да не мучай ты его, — вмешалась сестра. — Он говорит про эльфов.
— Эльфы? — спросил я.
«Да.»
— Эльфы, — озвучил я.
— Раны это подтверждают, — кивнул Патитис, оторвавшись от созерцания перерезанного горла. — Бронебойные стрелы из их луков, горло перерезано тонким клинком, но голова не отделена от тела. Орк бы просто смахнул голову напрочь, и края раны были бы другие, их тесаки из дерьмового железа. Если бы не запах, который учуял Спутник, я бы мог еще на человека подумать.
— Эльфы, — поморщился отец. — Какого хрена им здесь надо?
