— Приехали! — голос отца вывел меня из полудремы. Я открыл глаза.
Да, местная картина была словно срисована с постапокалипсиса. Высохшая земля, поломанные загороди, грязь…
— Это как же надо не любить землю, чтобы такое с ней сотворить! — с чувством сказал он и покачал головой.
— А вот можно спросить и у аборигена, — я прижал ладонь ко лбу на манер козырька.
Вон, метрах в двухсот копается один в земле, мотыжит чего-то там.
— Поедем и спросим. Заодно узнаем, может ли этот тип помочь нам с аудиенцией у старого барона, — решил отец.
Мы подъехали к крестьянину, который, увидев нас, сорвал грязную шапку с головы и склонился в глубоком поклоне.
Господи, ну и вид! По сравнению с отцовскими этот смахивал больше на бомжа из теплотрассы. Рваный залатанный кафтан, штаны на веревке вместо ремня. Свалявшиеся колтуны волос, наполовину беззубый рот…
— Скажи-ка мне, любезный, дома ли господин барон? — спросил отец.
— Да, ваша милость, — снова поклонился крестьянин. Судя по всему, он немало струхнул, увидев перед собой трех аристократов.
Я почувствовал укол совести. Все-таки так унижаться… Ну что же, местные реалии.
— Можешь проводить к нему?
— Барон, как бы это сказать… Сейчас дела ведет госпожа баронесса. Ее милость будет недовольна, — опять склонился он. — Так что лучше уж вы сами, милорд.
— Ладно, — сплюнул отец. — Сами представимся.
Да, все вокруг дышало разрухой и запустением. Особенно это было видно по приближающейся усадьбе, кое-где развалившейся, поросшей мхом, с голыми ветвями дервьев, больше похожих на руки скелетов.
— Да что за хрень тут творится? — рявкнул в раздражении отец, притормозив лошадь. — Пора это выяснить!
И мы пустили коней вскачь по направлению к усадьбе.
Глава 21
Когда мы привязали поводья к коновязи, к нам на обшарпанное крыльцо так никто и не вышел.
— Вымерли они тут что ли? — недовольно буркнул отец, осмотрев такую же обшарпанную дверь.
Да, все представления об аристократическом блеске рушились напрочь, рассматривая усадьбу вблизи. Этому дому точно бы никакая реновация или капремонт, за который драли в платежках, не помогли бы точно. Трехэтажный каменный дом был когда-то красивым, я представил себе его в расцвете великолепия. Но сейчас…
Отец громко постучал кулаком в массивную двустворчатую дверь. В стиле «сова, открывай, медведь пришел!». За дверью по-прежнему царило молчание. Он пожал плечами, и повторил попытку, на этот раз заставив заходить ее ходуном.
Заскрежетали засовы, затем створка двери со скрипом открылась. На пороге возникла молодая женщина в потертом линялом платье со следами заплат. Отец критически осмотрел ее. Чтобы служанка одевалась в такие обноски? Да это позорит не столько ее, сколько ее господина или госпожу.
— Любезная, доложи своей хозяйке, что прибыл герцог ван Осгенвей, глава клана Осгенвей.
— Я слушаю вас, — мягким голосом сказала она. — Я баронесса Триди ван Иссон, глава клана Иссон.
Немая сцена, занавес. Кринж. Возникла неловкая пауза, прерывая лишь стуком отпавших челюстей о крыльцо. Отец же и бровью не повел. Негоже правителю показывать свои чувства в присутствии других. В конце концов, аристократ может обрядиться хоть в рубище, роли это не играет — менее благородным он от этого не станет.
Он отвесил церемонный поклон, как полагается дворянину при виде благородной дамы.
— Вы позволите войти, миледи?
— Я, конечно, гостей не ждала, но… Прошу вас, Ваша Светлость!
Мы прошли внутрь. Внутри дом представлял собой еще более жалкое зрелище. Полуободранные шпалеры, рассохшиеся старые полы, темные потолки с подозрительными пятнами на них…
Она проводила нас в гостиную, где мы уселись на очень старые кресла, помнящие, наверное, еще прадедушку нынешнего короля. В грязные окна лился дневной свет, лишь подчеркивая убогость и разруху. Ну да, когда-то цветущий огромный дом теперь можно было охарактеризовать одним словом — бомжатник. В свое время за время путешествий по миру я насмотрелся на старые дома, и этот оценю на два балла по десятибалльной. Один получил бы только заброшенный дом-приют наркоманов, где-нибудь в Бронксе или Серангуне. Ну поскольку шприцов, строительного мусора и фекалий на полу не было, то балл сверху я накинул.
Вверху раздался какой-то шум, как будто катили по полу бочку.
— Вы живете одна, миледи? — спросил отец.
— Нет, Ваша Светлость. С дедушкой. Но он уже совсем дряхлый.
— А прислуга, дружина?
— На все нужны деньги, милорд. Сейчас я нахожусь в довольно стесненных обстоятельствах.
— Хорошо, не буду рассыпаться в пустых словесах, — отец решил взять быка за рога. — Его Величество уполномочило меня предложить вам продать ваши владения клану Осгенвей.
— Я бы не хотела этого, — сказала Триди.
— Видя ваши материальные затруднения, я готов дать вам хорошую цену за них, не воспользовавшись вашим бедственным положением. Вы получите достойную сумму.
— Нет, милорд. Прошу прощения, но владения клана Иссон не продаются.
Я про себя хмыкнул. Ну и что же ты будешь делать? Положение у тебя действительно аховое. Обветшалый дом и высохшая земля — это все, что у тебя есть. Тебе даже ни один ростовщик не даст под него ссуду. А поправить положение другим способом — старовата ты для этого. Здесь выходят замуж минимум в четырнадцать, до двенадцатилетних, как в нашем средневековье, еще не дошло. Но если тебе уже под три десятка, и ты старая дева — по местным меркам уже бабуля — то этот вариант отпадает.
«Отчаяние. Боль. Скорбь», — транслировал мне Друг. — «Умереть. Желание».
Вот только суицидников не хватало! Обычно этим кончают люди с истерическим типом личности, но здесь я его не видел. Хладнокровие обреченного, смирившегося со своей судьбой — вот это скорее да. Но тут тебе предлагают прекрасный выход, почему нет?
— Тогда предлагаю вам принять вассалитет. Клан Осгенвей может помочь вам всем, чем можно, от вас потребуется только вассальная клятва, миледи. И тогда вы получаете все, что необходимо, для восстановления и развития. Не только ссуды, но и рабочие руки и ресурсы нашего клана.
— Чем это лучше продажи земли? — горько усмехнулась она.
— Тем, что номинально вы остаетесь ее владелицей, и всегда можете выкупить ее обратно.
— Вы настолько щедры, Ваша Светлость? — хотя ее так и тянуло сказать «глупы» вместо «щедры».
— Я никогда не пользуюсь стесненными обстоятельствами других, чтобы приставить им нож к горлу, — заявил отец. — Вы меня не знаете лично, но наверняка слышали обо мне.
— Да, я наслышана. Но опять же могу сказать только одно — нет.
