Сделав пару шагов вперед, я накрываю Аленку собой и припечатываю ее запястья над головой. Удерживаю одной своей ладонью, а второй забираюсь в вырез на подоле и глажу по голой коже.
Как, блин, снимается это чертово платье?
— Молния… — словно прочитав мои мысли, шепчет Алена. — Там…сбоку…
— Хорошая девочка.
По-моему, все-таки в нескольких местах ткань трещит по швам.
Моя маленькая сладкая награда. Долгожданный фейерверк на фоне всего пресного, что было до Аленки.
Малышка выгибается подо мной. Ее ногти проходятся по моим плечам, мы обмениваемся друг с другом узорами на коже.
— Пожалуйста… — шепчет Алена, путаясь в рукаве.
Она очень страстная. Отвечает на каждое мое прикосновение. Длинные черные ресницы дрожат, она кусает свои распухшие от поцелуев губы и жмурится всякий раз, когда я трогаю ее в правильных местах.
А таких на ее теле много.
— Камиль…
У меня в ушах шумит, когда мое имя чередуется со стонами, вылетающими из ее приоткрытого ротика.
Не помню, когда меня в последний раз так накрывало. Маленькая женщина срывает все мои тормоза, касания ее несмелых дрожащих пальчиков ощущаются так остро, будто она сумела забраться под кожу и теперь забавляется с моими нервными окончаниями.
Я вгрызаюсь зубами в ее острое плечико, ставлю очередную метку, впитывая в себя новые стоны раскрасневшейся малышки. Шарю руками по ее телу, притягиваю к себе, вжимаю так, что ей, наверное, трудно дышать сейчас.
— Боже, пожалуйста… Пожалуйста…
Хочу запомнить ее такую, поэтому отстраняюсь немного, пожирая глазами ее обнаженное тело.
— Убери руки, — рычу, когда Аленка вспоминает о смущении. — Мне нужно видеть тебя всю.
Обхватываю пальцами ее щеки и снова целую. Врезаюсь в ее губы, подчиняю Аленку своему напору. Она такая сладкая и красивая.
Моя девочка. Моя.
Неторопливые движения остались в прошлом. Я больше не могу сдерживать себя, когда голубоглазка так извивается и все громче произносит мое имя.
Врываюсь в нее сразу. Удерживаю запястья, снова поймав их в плен своих пальцев, вглядываюсь в крепко зажмуренные глаза и слизываю каждый хриплый стон с ее губ.
— Прими меня, малышка. Всего меня.
— А т-ты еще не?..
Усмехаюсь и показываю Алене, как может быть на самом деле. Теперь пришла ее очередь кусаться, и голубоглазка без стеснения пользуется этой возможностью. Вонзает свои острые зубки в мое плечо, ноги закинуты на мои бедра, и она полностью растянута мной.
Как самая дорогая и тонкая струна в мире.
Алена кричит, когда все ее тело становится твердым мрамором. Я не останавливаюсь, матерюсь ей на ухо, когда она практически не позволяет мне двигаться.
— Моя, — хриплю ей куда-то в шею. — Запомни это, Алена.
Ярость и непреодолимое желание посадить Алену на цепь и запереть рядом с собой немного стихают, когда я перекатываюсь на свободную часть постели, ощущая секундное облегчение. Притягиваю малышку, которую все еще бьет крупная дрожь, к себе.
Трогаю ее. Целую. Глажу. И так по кругу. Я уже не считаю, лишь заставляю голубоглазку принимать те позы, в которых хочу ее видеть.
Под конец Аленка лежит на животе и уже практически пищит, чувствуя, как я наваливаюсь большей частью своего веса на нее. Она вся в моих отметинах. Я не упустил ни единого сантиметра ее кожи.
Она пытается закрыться от меня, пытается спрятаться, а я кайфую, видя ее такой.
Со спутанными волосами и размазанным макияжем. Уставшую, совершенно без сил.
— Мне…мне нужно в душ…
— Потом сходишь.
Она сжимает бедра, закусывая нижнюю губу.
О, я знаю, малышка. Знаю, что вся защита осталась в ящике комода.
Это что-то такое первобытное, когда я хочу знать, что в эту самую минуту Алена вся пахнет мной.
— Камиль… — едва не всхлипывает голубоглазка, по новой ощутив мою ладонь на бедре.
— Тихо, девочка. От тебя ничего не требуется, — я прижимаюсь к ней сзади, подтягиваю к себе, и все начинается сначала. — Вот так, малыш. Просто впусти меня.
Когда Алена засыпает, я выхожу на балкон, чтобы выдохнуть. Мне нельзя сейчас рядом с ней, потому что я не могу остановиться. Как с цепи сорвался. У меня даже в пятнадцать такого не было, чтобы от одного взгляда все в теле начинало бурлить.
Смотрю на ночной город и думаю над тем, что хотел бы встретить Аленку раньше. Хотел бы защитить ее от этого мира подонков и уберечь от всей той боли, что сейчас грузом лежит на ее плечах.
Глава 32
Алена
У меня все болит после нашей с Камилем ночи. Даже те мышцы, о наличии которых я раньше и не подозревала.
Это было… Я даже слов подобрать не могу. В голове не укладывается. Никогда не думала, что пойду на такое, находясь в официальном браке. Но я просто не смогла отказать этому мужчине.
От каждого его прикосновения во мне вспыхивали новые искры, и под конец их стало так много, что я едва могла выносить это. Интересно, а у Камиля всегда такие аппетиты? Как он ведет себя с другими женщинами?
Черт, я не имею права ревновать его, но все равно ревную. Не хочется думать, что для него это лишь мимолетное приключение, к которому он не относится с особой серьезностью.
Потому что для меня произошедшее между нами впервые. Я никогда не испытывала такого с Ратмиром. Мой муж заботился только о себе с самого начала, но, будучи наивной неопытной девочкой, я об этом не знала.
Камиль открыл для меня совершенно иные грани. И это касается не только физического влечения, хотя и его нельзя не брать во внимание. Он стал для меня первым мужчиной, рядом с которым мое сердце замирает.
Нахожу рубашку Камиля. Ткань приятно обволакивает мое тело, она все еще хранит запах своего хозяина, и у меня опять начинает кружиться голова. Ноги едва держат, когда я иду в гостиную.
Камиль сидит за ноутбуком на диване. Работает, наверное. У него между бровями залегла хмурая складка, и мне хочется провести по ней пальцами, чтобы разгладить.
— Привет… — даю знать, что я проснулась, и тут же ловлю на себе тяжелый взгляд. Мурашки вспыхивают.
— Как спалось, Ален?
Его голос звучит хриплым низким тембром, от которого все внутри меня начинает трепетать.
— Я, кажется, едва могу ходить.
Ухмыляясь, Камиль пробегает глазами по моим голым ногам.
— Мне расценивать это как комплимент?
— Может быть, — улыбаюсь одними уголками.
