— Он ничего не успел тебе сделать? — делаю шаг в ее сторону, забираю букет из дрожащих рук и бегло окидываю Марту взглядом с ног до головы.
— Ты вовремя, я так испугалась… С-спасибо, Влад, — мышка все еще заикается, глаза стеклянные, губы покраснели от того, что она их кусала все то время, пока я держал в ловушке гоблина с огромным животом.
— Не за что, сестренка. Я подвезу тебя, а то ты в этом стрессе уедешь еще не туда.
Мышка мотает головой, я открываю пассажирскую дверь и сам усаживаю ее на переднее сиденье, не забыв пристегнуть ремень безопасности. Да и он ее сможет задержать, пока я салон не заблокирую со своей стороны, чтобы она не выпрыгнула из тачки.
— Не хочешь поужинать где-нибудь, мышка? — спрашиваю неожиданно для себя.
— Вместе? — она вздрагивает, поворачивает голову ко мне.
— Ну, можем и раздельные столики занять, если ты хочешь.
— Нет, нет… Да, я хочу поужинать. С тобой, — последнее добавляет уже тише.
Я выбираю тихий итальянский ресторан, помогаю мышке вылезти из машины и все время, что мы едим, наблюдаю за ее красными щеками, которые почему-то нахожу очень милыми.
22. Марта
Как же приятно просыпаться без будильника.
Пар сегодня нет, так что у меня есть немного времени с утра перед работой.
Я мечтаю о неспешном завтраке, но все мои планы рушатся, когда я застаю на кухне маму с ее подругой детства.
— А ты почему дома? — они задают этот вопрос вдвоем, я тушуюсь от их хмурых взглядов и неосознанно отступаю назад.
— Так у меня сегодня выходной в университете… — подхожу к кофеварке, пытаюсь вспомнить, на какие кнопки здесь нужно нажимать. Обычно я по утрам завариваю себе растворимый в термо-кружку, но сегодня можно насладиться приятным вкусом настоящего кофе.
— Могла бы и чем-нибудь полезным заняться — приехала бы на работу пораньше. Всему тебя учить надо, — мама, кажется, старательно хочет испортить мне настроение.
Я игнорирую ее совестливый укол и продолжаю готовить аппетитный завтрак. Разбиваю пару яиц, нарезаю ветчину кубиками.
— Вот у Тамары дочка везде успевает — учится тоже на очном отделении, между прочим, работает и деньги в дом приносит.
— Мам, я тоже работаю. И у меня тоже будет зарплата скоро.
— Да где ж ты работаешь? Две недели в больнице провалялась, график у тебя ненормированный, по знакомству устроили…
— Лиль, ты чего на дочь накинулась? — Тамара Михайловна заступается за меня. — У меня моя раздолбайка неделями может учебу прогуливать, работает черти где по ночам, ты нашла с кем сравнивать.
— Зато она знает, что такое настоящий труд! Помогает тебе ипотеку оплачивать…
А я смотрю, как в этот момент мама откусывает от бутерброда с красной икрой, сидя в доме, на который не заработала, и как-то так противно становится, что даже аппетит мгновенно пропадает.
— Мам, а почему ты мне не предложила платную палату, когда я болела? Федор Николаевич же хотел оплатить…
— А тебе что, в обычной не лежалось? — мама огрызается особенно резко.
— Лежалось, но…
— Ну вот и зачем ты матери нервы треплешь? Будешь зарабатывать — будешь сама себе палаты оплачивать. Пока ты живешь за мой счет, будь добра быть благодарной за то, что я для тебя делаю.
— Но это же были не твои деньги?
— В чужой кошелек не заглядывай, поняла меня?! Позоришь родную мать перед подругой! Постыдилась бы, — она театрально кладет ладонь на лоб, намекая на то, что из-за меня у нее разболелась голова.
Я смотрю на Тамару Николаевну, она виновато пожимает плечами и стреляет взглядом в сторону выхода.
Отличная идея, я здесь явно лишняя.
Кофе я в итоге покупаю. К нему беру бутерброд в пластиковой упаковке, но он остается на дне рюкзака, потому что после такого «бодрого» утра аппетит у меня так и не появляется.
Я так рьяно отстаиваю маму перед Владом, а теперь даже задумалась, правильно ли я поступаю. Говорят, деньги портят человека. Мама действительно изменилась за это время, что они с Федором Николаевичем официально расписались.
Как будто подменили человека.
Мне почему-то начинает казаться, что она была бы рада избавиться от меня. Не в прямом, конечно, смысле — речь о том, чтобы я жила отдельно от них с отчимом.
Всерьез начинаю думать о том, чтобы променять программу на усиленную работу летом и съехать в какую-нибудь небольшую комнатку в начале учебного года. Спать точно придется меньше, если я решу плотно совмещать работу с учебой, но и нервов зато буду меньше тратить.
Что-то совсем меня не радуют наши отношения с мамой. А дальше, если судить по тенденции последних месяцев, будет только хуже.
Я покупаю еще один стаканчик кофе, только в этот раз не извращаюсь со всякими добавками и сахаром. Хочу отблагодарить Влада за вчерашний ужин — он не позволил мне оплатить мою часть счета, когда я потянулась к карточке в кошельке.
Заглядываю в приемную, радуюсь, когда замечаю пустующее место его секретарши — она бы точно не пропустила меня внутрь кабинета своего начальника.
Кофе оставляю на столе Влада, потому что его самого тоже нет. Пишу записку, вполне безобидную, даже смайлик рисую в конце. Обычная улыбающаяся рожица, при взгляде на которую я сама невольно улыбаюсь.
— Что ты делаешь за моим столом?
Черт, я едва не задела стакан!
Везет мне на такие ситуации в последние дни.
— Принесла тебе кофе. Ну, в ответ за вчерашнее, — отвечаю Владу и замечаю, как выражение его лица меняется. Он передумал меня убивать.
— Не стоило, сестренка.
Я пробираюсь к выходу, хочу сбежать, но Влад продолжает занимать половину дверного проема.
— Можно мне выйти?
— Давай, — он усмехается, мне приходится вплотную к нему прижаться, когда я протискиваюсь в приемную.
Мне показалось, или он правда задержал руку на моей талии? Кожа чуть ниже ребер пылает.
23. Марта
— Опять она, — Вероника, моя новая коллега, которую тоже сослали в архив за какую-то провинность, стреляет взглядом в общий коридор.
— Кто? — спрашиваю, потому что не могу понять, в какую сторону надо смотреть.
— Не помню, как ее зовут. Нынешняя нашего босса. У нее отец — какая-то шишка. Так она в нашем офисе появляется с заранее задранным носом, смотрит свысока на девочек, как будто мы и не люди вовсе. Отвратительная мегера.
— Красивая… — я опять провожу параллель между нами со Златой.
Мужчины из обеденной зоны сворачивают головы, когда она проходит мимо стеклянной двери, поправляя длинные волосы и перекидывая их на одно плечо, чтобы все могли увидеть неприлично глубокий вырез на ее спине.
