— Я тебя ненавижу, слышишь?! Никогда больше не хочу тебя видеть! Никогда, никогда, никогда…
Влад ничего не отвечает. Заходит обратно в комнату, щелкая замком, а я думаю о том, что не хочу больше ничего чувствовать.
Пусть мое предательское сердце покроется толстой ледяной коркой.
28. Влад
Доброе утро, что называется.
Голова и так раскалывается, а тут еще пришлось участвовать в концерте без заявок.
— Осталось с тобой разобраться, — хотел бы я проигнорировать Злату, да она без моей помощи не уберется из комнаты. — Что ты вообще делаешь здесь?
— А ты не помнишь? — она подключает свою эту улыбку, на которую мужики обычно ведутся.
— Если бы помнил — не спрашивал бы. Давай ты просто прямо мне обо всем расскажешь, я сейчас не в том состоянии, чтобы разбираться в бабских интригах.
— Ты же сам позвонил мне ночью, попросил приехать. Ну, и… — она разводит руками, намекая на свой потрепанный внешний вид. — Вот как-то так.
— Я? Позвонил тебе? С какой вообще стати?
— Не веришь что ли? Проверь телефон, если хочешь. Какой мне вообще смысл тебя обманывать?
Телефон я нахожу почему-то на полу. Сегодняшняя ночь просто как в тумане — я абсолютно ничего не помню. В голове белый лист.
Спина только ноет. Подхожу к зеркалу, рассматриваю царапины явно от женских ногтей и в отражении ловлю Златкин хитрый прищур глаз.
— Ты был хорош. Если честно, я уже успела забыть, как нам с тобой может быть хорошо вместе, — она накидывает мою рубашку, которую стаскивает со стула, и обнимает меня со спины, руками скользя совсем не в том направлении.
Сбрасываю ее ладони, сажусь обратно на кровать, потому что состояние, честно говоря, паршивее некуда. В журнале звонков действительно исходящий с ее именем. Я даже в сообщениях переспрашивал, правда ли она приедет.
Что за черт?
Знатно меня конечно унесло.
— Слушай, Злат, ну ладно я. С большой натяжкой, но могу понять логику своих поступков, хотя это и не отрицает общего идиотизма ситуации, но ты-то зачем ко мне ночью поперлась?
— Так у нас девичник был. Мы только расходиться решили, а тут твой звонок — мне и захотелось праздник продолжить, — она явно на меня обижена, но пытается держать лицо. Губы поджала, брови слегка к носу съехали, смотрит так, будто у нее корона на голове бриллиантами сияет. — А ты чего дерганый такой? Неужели за сестричку переживаешь? У тебя что-то есть с ней, Влад?
— Звук убавь, без тебя тошно. Я перед тобой оправдываться не собираюсь. У тебя есть время одеться, пока я в душе. После, надеюсь, тебя уже здесь не будет.
Хлопаю дверью ванной, пока Злата не начала насылать на меня проклятия, и встаю под холодные упругие струи. Закрываю глаза, упираюсь ладонями в стену и пытаюсь воссоздать в памяти события сегодняшней, судя по всему, бурной ночи.
Давно у меня такого не было… Да у меня вообще никогда такого не было, ерунда какая-то.
Как я мог так отключиться? Как будто в мозгах переключатель щелкнул, а утром снова принял нормальное привычное положение.
Душ служит своеобразной перезагрузкой. В голове немного проясняется, из мыслей исчезает вата, тяжесть испаряется. Я хотя бы теперь могу думать.
Выхухоль косо на меня смотрит, когда я спускаюсь на первый этаж и вливаю в себя почти литр воды, потому что в горле сахара какого-то катастрофического уровня.
Отец звонит, его ненаглядная уже успела накапать на меня.
Выслушиваю проповедь о семье, о его личном выборе, который я должен уважать. Опять это чертово уважение, которое почему-то должно взяться из ниоткуда.
Ладно, настало время отпустить ситуацию. Бесполезно пытаться, если я все равно никак не смогу повлиять на отцовские чувства. В конце концов, у него своя жизнь, у меня — своя. Что тут сделаешь?
Возвращаюсь в комнату, быстро скидываю какие-то вещи в спортивную сумку, параллельно бронируя номер в гостинице — мне сегодня не помешает тотальный отдых от всего. Чувствую себя так, будто неделю не спал и все это время плотно сидел на кофеине. Эффекта от холодного душа хватило ненадолго.
Подтверждаю оплату на сайте бронирования, когда на меня налетает моя милая сводная сестра. Она тут же начинает извиняться, только вот смотрит на меня все равно волком.
— А ты куда?..
— Какое тебе дело, мышка? Передай своей мамаше, что вы теперь спокойно можете наслаждаться отцовскими деньгами — я больше мешать не буду. Счастливо оставаться, — наклоняюсь и шепчу ей на ухо последнее слово. — Сестренка.
— Но как же…
Пошло оно все.
29. Марта
Так странно скучать по человеку, который отвратительно к тебе относился.
Несколько ночей подряд я блуждаю по дому, а еще через пару дней не выдерживаю и засыпаю на кровати Влада, жмуря глаза до пятен, чтобы отогнать нахлынувшие мощной лавиной воспоминания.
На следующее утро после того воскресного недоразумения с моей матерью в главной роли я прихожу на работу и узнаю, что Влад перевел меня в другой отдел на этаж ниже. Мне остается только скрещивать пальцы на удачу в лифте, потому что я хочу хотя бы просто его увидеть.
Только ничего не выходит.
Яна еще подливает масла в огонь — она отправляет мне ссылку на страничку Златы, я просматриваю последние фотографии девушки и натыкаюсь на сплетенные руки, мужские и женские. У Влада точно такой же треугольник родинок на предплечье.
Мне плохо.
Мне больно.
Я чувствую себя грязной и использованной. Для Влада наша ночь была ничего не значащим развлечением, а я учусь засыпать не на мокрой от слез подушке.
Две недели пролетают как под гипнозом.
Я словно здесь и не здесь одновременно. Хожу на учебу на автомате, ем что-то на автомате, чтобы не начать валиться с ног, прикладываю пропуск на работе к турникету тоже на автомате, отмахиваясь от всех вопросов из разряда «что случилось?» и «почему ты такая грустная?».
Я слежу за аккаунтом Златы, и последней каплей становится выложенная ей фотография с кусочком белого свадебного платья.
На следующий день я подтверждаю свое участие в программе по обмену и начинаю собирать документы.
Не говорю ничего маме, мы с ней вообще в последнее время не особо ладим. Она радовалась, когда Влад съехал, и говорила о нем какие-то совершенно ужасные вещи, которые я не хотела слышать.
Мы поругались, она назвала меня предательницей и сказала, что я не умею ничего ценить. Мне было обидно это слышать.
— А ты не хочешь ничего нам рассказать? — Федор Николаевич входит в комнату, когда я сижу на кровати в кипе бумаг и пытаюсь правильно рассортировать все эти справки, копии и оригиналы.
