– Верно, я хочу убедиться, что в их интересах противоречий
не будет.
– Хорошо, тогда я позвоню окружному прокурору Гамильтону
Бергеру и посмотрю, как он прореагирует на это ваше предложение. Я не думаю,
что он будет настаивать на немедленном аресте и на том, чтобы ей предъявили
обвинение в убийстве, и я абсолютно уверен, что он не захочет, чтобы это дело
разбиралось в магистрате Рединга.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Тогда давайте объявим
перемирие. Оставим их с Коулом Арлингтоном при условии, что он не будет ее
допрашивать, а сами пойдем звонить.
– Договорились, – согласился Трэгг.
Они направились к телефонным будкам.
Мейсон набрал номер Рэнкина.
– Рэнкин, – сказал он, – я представляю ваши интересы в деле
о картине, проданной Отто Олни. Дюрант убит. Максин Линдсей намерены предъявить
обвинение в убийстве, и я бы хотел представлять ее в суде, если вы уверены, что
не возникнет конфликта между вашими интересами. Но если я возьмусь представлять
ее, я буду драться не на жизнь, а на смерть.
– Желаю вам удачи, не сдавайтесь. Она молодчина. Вы сказали,
Дюрант убит?
– Да.
– Надеюсь, они найдут убийцу? Он достоин награды. Он…
– Заткнитесь! – оборвал его Мейсон. – В суде вас могут
спросить, какими были ваши первые слова, когда вы узнали о смерти Дюранта.
– В таком случае я отвечу, что выражаю по этому поводу
глубокое сожаления и надежду, что убийцу ждет справедливое возмездие. Вот и
все. Однако, мистер Мейсон, если вы хотите узнать мое мнение по этому вопросу,
то можете это сделать. И обязательно защищайте Максин.
Мейсон повесил трубку, открыл дверь телефонной будки,
улыбнулся Трэггу и сказал:
– Заходите и звоните, лейтенант. Я подожду вас в ресторане
за столиком. Надо посмотреть, не докучает ли вопросами моей подзащитной этот
будущий шериф.
Глава 9
В десять часов вечера Перри Мейсон был уже у Лэттимера
Рэнкина.
Сидя напротив адвоката, высокий, неуклюжий Рэнкин чувствовал
себя немного неловко.
– Я хочу поблагодарить вас, – начал Мейсон. – Вы так легко
согласились, чтобы я представлял интересы Максин Линдсей.
– Естественно. Не вижу причин, почему я должен
препятствовать, если вы хотите представлять ее интересы. Для меня это явилось
такой неожиданностью. Я был в полном замешательстве, когда узнал о смерти
Дюранта.
– Да уж, казалось, вы не перенесете такой утраты, – сухо
заметил Мейсон.
– Да, извините меня, Мейсон. Я размышлял над этим, и мне
немного стыдно. Не стоит плохо говорить о покойнике, теперь-то уж он не может
постоять за себя. Хотя этот был такой прохвост!
– Расскажите все, что вам известно о нем.
– Да нечего особенно и рассказывать. Начинал он как агент по
продаже картин, а потом стал выдавать себя за эксперта. Единственное, что я
могу сказать в его защиту, – это то, что он не был бездельником. Постоянно
прислушивался, изучал, узнавал и ничего не забывал. У него была замечательная
память.
– Как он находил клиентов? – поинтересовался Мейсон.
– Не думаю, что у него их было много, но он работал
по-снайперски. Выбирал картины и, казалось, уже знал, кого они могут
заинтересовать. Он угадывал своих потенциальных покупателей.
– Значит, дела у него шли хорошо? – уточнил Мейсон.
Рэнкин надолго погрузился в размышления, а потом как бы
нехотя уступил:
– Да, дела у него шли неплохо, можно даже сказать, хорошо.
– И вы действительно хотите, чтобы я представлял интересы
Максин Линдсей в этом деле?
– Ей предъявят обвинение в убийстве?
– Думаю, да.
– И есть доказательства?
– Мне там не доверяют. Доказательства у них есть, но пока
неизвестно какие. Я предполагаю, что нашли орудие убийства, и, может быть, все
указывает на то, что оно принадлежит Максин.
Рэнкин переплел свои длинные ноги и нахмурился.
– Конечно, – продолжал Мейсон, – если я возьмусь
представлять интересы Максин, то только ее одной. И в случае непредвиденного
оборота дела вас я защищать не буду, а для ее спасения сделаю все.
– Да, я согласен.
– Подумайте, ведь вас могут обвинить в убийстве Дюранта,
обнародуют все улики, а я и пальцем не пошевелю, чтобы защитить вас. Мне
придется так поступить, чтобы остаться честным по отношению к своему клиенту.
– Действуйте, Мейсон, – ободрил его Рэнкин. – Если вы
сможете доказать, что я убил его, что ж, пожалуйста.
Он ухмыльнулся, опять закинул одну ногу на другую и переплел
длинные костлявые пальцы.
– Насколько мне известно, – сказал Мейсон, – когда полиция
обнаружила труп Коллина Дюранта, при нем было много денег. Я бы хотел знать,
Рэнкин, известно ли вам что-нибудь об их происхождении?
– Я ничего не знаю. Напротив, мне случайно стало известно,
что в день своей гибели он был на мели. Дюрант звонил моей приятельнице и
срочно просил тысячу долларов – одолжить или дать в качестве залога под
какую-то картину.
– И что она ответила?
– Она отказала. Дала понять, что и цента не даст.
– А вам известно, сколько денег при нем было в день смерти?
Ровно десять тысяч, причем все купюры были по сто долларов. И тем не менее за
несколько часов до убийства он пытался перехватить тысячу у вашей знакомой.
– Да.
– В котором часу это было?
– Около пяти.
– А в восемь у него уже было десять тысяч долларов.
– Да, верно. По крайней мере, я понял, что полиция нашла
именно эту сумму и смерть наступила приблизительно в восемь часов.
– Значит, Дюрант где-то получил деньги. Кто-то финансировал
его. И заметьте, вместо тысячи он просил уже десять.
Рэнкин кивнул.
– Не догадываетесь, откуда могли поступить эти деньги?
Рэнкин отрицательно покачал головой.
– Давайте поговорим вот о чем, Рэнкин. В этом деле не должно
быть никаких недоговоренностей.
После затянувшегося неловкого молчания Рэнкин опять
отрицательно покачал головой:
– Ничем не могу помочь.
– Хорошо, тогда скажите, как звали эту вашу приятельницу, у
которой Дюрант просил деньги.
– Я бы предпочел не называть ее имени.
