Они вышли из конторы и направились к стоянке. Дрейк повез их
к жилому дому, где располагались студии художников и просто квартиры. Когда-то
в этом здании был, видимо, склад. На огромном скрипучем и медленно движущемся
лифте все трое поднялись на третий этаж.
Дрейк нашел квартиру Горинга Гилберта и постучал в дверь.
Ответа не последовало, и он постучал громче, потом повернулся к Мейсону, пожал
плечами и сказал:
– Никого.
– А дверь заперта? – спросила Делла.
Немного подумав, Дрейк прошептал:
– Где-то здесь дежурит мой парень. Он должен знать, где этот
битник. Нам надо…
В это время открылась дверь напротив. В проеме появилась
женщина лет тридцати-сорока, обрюзгшая, в легком халате, с окурком, прилипшим к
нижней отвисшей губе.
– Кого надо? – спросила она, с любопытством рассматривая
группу.
– Горинга Гилберта.
– Постучите в тридцать четвертую. Там вечеринка.
– В какой стороне? – уточнил Мейсон.
Женщина указала пальцем вдоль коридора, и, пока они не
скрылись из вида, она продолжала стоять и наблюдать.
Из квартиры номер 34 доносилась музыка.
Дрейк громко постучал. Дверь открыла высокая стройная
женщина в бикини.
– Ну, проходите… – начала она. Потом, разглядев группу,
остановилась на полуслове и повернулась назад: – Эй, Горинг, это, наверное, к
тебе. Чужие.
К двери подошел босой мужчина в расстегнутой спортивной
рубашке и стал молча разглядывать пришедших.
– Горинг Гилберт? – спросил его Мейсон.
– Верно.
– Мы бы хотели поговорить с вами.
– О чем?
– О деле.
– Каком деле?
– О картинах.
– О копиях, – уточнил Дрейк.
Гилберт бросил через плечо:
– Пока, ребята.
Послышались голоса:
– Не горячись, парень.
Выйдя в коридор, он указал:
– Моя берлога вон там.
– Знаю, – ответил Мейсон.
Гилберт с усмешкой посмотрел на него:
– Да ну? А ты смышленый! Пойдемте.
И он легкой походкой зашагал по коридору. По всему было
видно, что ходить босиком для него привычное дело. Подойдя к двери, он достал
ключ из кармана, вставил в замочную скважину и, повернув круглую ручку,
предложил войти.
Квартира была завалена полотнами, кистями, мольбертами.
Пахло краской.
– Это мастерская работяги, – пояснил Гилберт.
– Вижу, – отозвался Мейсон.
– Ну и что вам здесь надо, мужики?
– Вам знаком Коллин Дюрант? – начал Дрейк.
– Был знаком, – уточнил Гилберт. – И, предваряя ваш дурацкий
вопрос: «А откуда вам известно, что он мертв, если вы его не убивали?» –
отвечаю: я не убивал его, а слышал, как об этом сообщили по радио, точнее, не
сам слышал, а моя подружка, которая и просветила меня. Так что же вам надо?
– Вы работали на Дюранта?
– Ну и что из того?
– Некоторые картины, которые он продавал за оригиналы,
оказались подделками.
– Подождите, подождите, – прервал его Гилберт. – Что вы
имеете в виду под подделками? Какое мне, черт возьми, дело, что становилось с
моими картинами после того, как я их продавал? Но ничего подобного с моими
картинами он не проделывал, а всегда объяснял покупателям: «У меня есть
картина, которую ни один эксперт не отличит от подлинного такого-то. Это
превосходная жанровая живопись, и я могу достать ее для вас почти даром». Ну и
что в этом противозаконного?
Как только я узнал об убийстве, сразу понял, что сейчас тут
появятся ищейки и будут совать во все свой нос. Ну, теперь я вам все сказал. И
это действительно все, что я знаю.
Мейсон, который внимательно наблюдал за Гилбертом, сказал:
– Вы сделали одну работу, которая нас интересует. Это копия,
заметьте, не подделка. Я просто констатирую, что это хорошая копия.
– Так-то лучше, – проворчал Гилберт.
– Это копия Филиппа Фети. На ней изображены три женщины в
тени под деревом на фоне залитого солнцем пейзажа.
– Конечно, все картины Фети похожи.
– А теперь, – сказал Мейсон, – мы хотим знать, когда вы
сделали эту копию, что с ней произошло и сколько вам за нее заплатили.
– А у вас есть право задавать вопросы? – осведомился
Гилберт.
– У меня есть такое право.
– Удостоверения личности?
– Дрейк – частный детектив, а я – адвокат.
– Частный детектив в счет не идет, а с адвокатом я
разговаривать не обязан.
– Нет, обязаны, – сказал Мейсон, улыбаясь. – Вы можете не
делать этого сейчас, но вам придется это сделать потом, в суде, под присягой.
– Так вы хотите, чтобы я говорил сейчас?
– Да, я хочу, чтобы вы говорили сейчас.
Гилберт, немного подумав, прошлепал через комнату, где в
углу стояло несколько картин. Он вытащил одну из них, с самого низа.
– Это и есть ответ на ваш вопрос?
Мейсон и Делла Стрит замерли, пораженные блеском и
мастерством исполнения работы. Это полотно казалось точно таким, как то, что
они видели на яхте Отто Олни, полотно, отличавшееся какой-то мощью и буйством
красок. Глядя на него, вы чувствовали, как солнечный свет пронизывает всю
картину, ласкает бархатистую кожу на плечах и шее женщин.
– Да, это она, – отозвался Мейсон. – Где вы делали эту
копию?
– Да здесь, в мастерской.
– У вас был оригинал?
– Как я это делаю, вас не касается. Сделал, и все. Это
чертовски хорошая работа, и я горжусь ею. Здесь есть все, что когда-либо было у
Филиппа Фети. Мне заказали копию, да такую, чтобы нельзя было отличить от
оригинала.
– Боже, но как вам удалось это сделать? – спросила Делла.
– Это секрет. – И, повернувшись к Мейсону, Гилберт спросил:
– Ну и что дальше?
– Когда вы ее сделали?
– Недели две назад, и у меня на нее ушло порядком времени,
так уж я работаю.
– Медленно? – уточнил Мейсон.
– Урывками.
