– Одну минуту, – опять вмешался Мейсон. – Прежде чем вы
ответите на этот вопрос, я, с позволения суда, хочу возразить. Я считаю, что
вопрос, заданный таким образом, является неправомерным. Суд уже признал, что
вопрос о том, имела ли обвиняемая ребенка, не имеет отношения к сути дела, если
только ребенок не был отпрыском Коллина Дюранта. Формулируя вопрос таким
образом, прокурор ставит обвиняемую в положение, когда она будет лишена
сочувствия публики, когда газеты сочинят свою историю и…
– Нет нужды продолжать, мистер Мейсон, – прервал его судья
Мэдисон. – Суд уже сделал заявление по этому поводу и напоминает обвинению, что
вопрос является неправомерным. Суд позволил задать вопрос только о том, имела
ли обвиняемая ребенка от Коллина Дюранта, и получить ответ на него.
– Она это отрицала, – ответил Трэгг.
– Проводите перекрестный допрос, – резко сказал Декстер.
– Лейтенант Трэгг, а вы не спрашивали у нее, имела ли она
ребенка от Томаса Альберта Декстера, окружного прокурора?
Декстер вскочил:
– Ваша честь, это… это неслыханно! Это неуважение к суду!
– Почему же? – спросил Мейсон. – Вы задали лейтенанту
наводящий вопрос, следовало ли из его разговора с обвиняемой, что у нее есть
ребенок от Коллина Дюранта. Вполне очевидно, что оснований для подобного
вопроса не больше, чем для вопроса о том, являлись ли вы отцом ребенка
обвиняемой. Я просто хотел объяснить свою точку зрения. И, – с улыбкой добавил
Мейсон, – если пресса назовет ваше высказывание разрывом бомбы, кульминацией
этого дела, то я бы хотел, чтобы мой вопрос оставался наивысшей кульминационной
точкой.
– Переходим к другому вопросу, мистер Мейсон, – с улыбкой
разрешил судья Мэдисон. – Я думаю, вы достаточно убедительно объяснили свою
точку зрения.
– Вы признаете, что у обвиняемой есть сестра, миссис Хомер
Хардин Стиглер, проживающая в Юджине, штат Орегон?
– Да, сэр.
– И что она получила телеграмму от обвиняемой и выслала по
ее просьбе двадцать пять долларов?
– Да, сэр.
– У меня больше нет вопросов, – сказал Мейсон.
– Я не уяснил себе один момент, – начал Декстер. –
Обвиняемая объяснила вам, как она вступила в контакт с Мейсоном тринадцатого
вечером?
– Она звонила ему с автовокзала около семи пятнадцати. Не
застав его в конторе, она позвонила в агентство Пола Дрейка и попросила их
связаться с мистером Мейсоном и передать ему номер телефона на автовокзале.
Мистер Мейсон позвонил около восьми пятнадцати и договорился о встрече с ней
через сорок пять минут у дома, где живет мисс Делла Стрит. Именно поэтому она
встретилась там с адвокатом и мисс Деллой Стрит и дала мисс Стрит ключ от своей
квартиры.
– Вы задавали ей другие вопросы?
– Но на другие вопросы она отказалась отвечать. Мы
объяснили, что пока ни в чем не обвиняем ее, что дело находится в процессе
рассмотрения и наши вопросы задаются для того, чтобы она помогла прояснить
некоторые обстоятельства этого дела.
– Вы желаете продолжить перекрестный допрос? – осведомился
Декстер.
– У меня больше нет вопросов, – последовал ответ Мейсона.
– Вызывается доктор Филип С. Фоули, – провозгласил Декстер.
Выйдя вперед, Фоули присягнул и назвал себя врачом-экспертом
и хирургом при коронере округа.
– Я обусловливаю право на перекрестный допрос с целью
выяснения профессиональной квалификации доктора Фоули, – заявил Мейсон. –
Однако прошу понять меня правильно – меня интересует его квалификация не сама
по себе, а только кажущиеся достоверными некоторые данные. И с этой целью я бы
хотел провести перекрестный допрос.
– Очень хорошо, – согласился судья Мэдисон. – Продолжайте,
мистер прокурор.
– Речь идет о теле Коллина Макса Дюранта, которое было
опознано и зарегистрировано под номером 3674В в конторе коронера округа?
– Да, сэр.
– Кто производил вскрытие трупа?
– Я.
– Когда оно производилось?
– Приблизительно в два часа дня четырнадцатого.
– Когда вы впервые увидели тело?
– В десять часов утра. Точнее, было уже начало
одиннадцатого. Три или четыре минуты, не более пяти минут одиннадцатого.
– Как вы считаете, доктор, сколько времени прошло с момента
наступления смерти до момента осмотра тела? Или, точнее, в котором часу
наступила смерть?
– Я бы обозначил момент наступления смерти между семью
сорока и восемью двадцатью вечера тринадцатого.
– Вы установили причину смерти?
– Да, сэр. Три пулевых ранения. Одно из них оказалось
роковым. Два других тоже были почти смертельными. Пулевое ранение, которое, я
полагаю, было первым, поразило позвоночник на уровне четвертого позвонка.
Вторая пуля, которая, как я считаю, вызвала немедленную смерть, поразила
восходящую часть дуги аорты. И еще одна вошла в легкие. Стреляли в спину.
– Вы извлекли какую-нибудь пулю?
– Я извлек все три.
– И что с ними сделали?
– Я сдал их на экспертизу в отдел баллистики.
– Перекрестный допрос.
– Ригор мортис, или трупное окоченение, не всегда происходит
одинаково, не так ли?
– Да.
– Из военной медицины известны случаи, когда в обстановке
крайнего возбуждения и жары погибали целые отряды; и трупное окоченение
наступало тогда почти немедленно, верно?
– Полагаю, что это так. Сам я не являлся свидетелем подобных
фактов, но это известный в медицине пример.
– И напротив, известны случаи, когда трупное окоченение
происходит очень медленно?
– Да, сэр.
– Оно начинается с окоченения челюстей и шейных мускулов и
потом постепенно распространяется по всему телу?
– Да, сэр.
– А когда наступает так называемое разрешение ритор мортис,
то все происходит обратным путем?
– Да, сэр.
– Теперь поговорим о трупных пятнах. Они тоже появляются в
разное время с момента наступления смерти, не так ли?
– М-м, да.
– После остановки сердца неподвижная кровь стекает в
относительно ниже расположенные части трупа?
– Да, верно.
– Переполненные капилляры и венозные сосуды начинают
просвечивать через кожу в виде пятен синюшно-багрового цвета?
– Да, сэр.
