– Да.
– Не могли бы вы пояснить нам, как производится экспертиза
на соответствие пуль оружию?
– Каждый ствол имеет свои характеристики, – приступил к
объяснению Редфилд. – Есть так называемые видовые характеристики, ну, скажем,
диаметр и длина ствола, количество нарезов, их шаг и направление. Повторяю, это
характеристики вида оружия. Например, стволы револьверов системы «Кольт» имеют
одни видовые характеристики, «Смит-и-вессон» – совершенно другие. Кроме того,
существуют еще и неповторимые особенности ствола. С течением времени он
ржавеет, и там появляются царапины, канавки, маленькие заусенцы. Они-то и
оставляют на пуле едва заметные отметины. Если нам дают оружие, из которого
было совершено убийство, и пулю, от которой наступила смерть, естественно не
слишком деформированную, мы, произведя контрольный выстрел и сравнив эти две
пули, наверняка можем сказать, из какого оружия стреляли.
– И вы провели такое исследование пуль и оружия,
предоставленных вам?
– Да, сэр, это девятизарядный револьвер 22-го калибра марки
«Сантинель», изготовленный «Хай стэндард мэньюфэкчуринг корпорейшн». Номер
этого оружия один, один, один, один, восемь, восемь, четыре. У него
девятизарядный барабан и ствол в два и три восьмых дюйма.
– А какой калибр у этого оружия?
– 22-й.
– Что еще вы можете рассказать об этом оружии?
– Это девятизарядный револьвер. Было использовано три
патрона. В барабане обнаружены три пустые гильзы и шесть заряженных патронов.
Оружие зарегистрировано на имя обвиняемой.
– А что вы можете сказать о трех пулях 22-го калибра,
переданных вам доктором Фоули?
– Ими выстрелили из этого оружия.
– Можете проводить перекрестный допрос, – завершил Декстер.
– У меня нет вопросов, – с улыбкой ответил Мейсон.
– Господа, время подошло к обеду, – объявил судья Мэдисон. –
Суд удаляется на перерыв до часа тридцати. Обвиняемая остается под стражей.
Глава 15
Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в небольшом зале
ресторана против Дворца правосудия, где они обычно обедали в перерывах между
заседаниями.
Когда заказ был принят, Мейсон встал из-за стола и начал
расхаживать по залу.
– Все дело в этом чертовом револьвере, – сказал он.
– Да, никакого сомнения в том, что это оружие Максин, –
согласился Дрейк.
– Конечно, ее. Он и зарегистрирован на ее имя. Но в связи с
ним должно быть что-то большее.
– А еще-то что им нужно? – спросил Дрейк.
– Если верить Максин, то она хранила оружие в ящике тумбочки
у кровати. Об этом могли знать очень многие. Практически все, кто бывал у нее.
Таким образом, взять оружие и совершить убийство мог кто угодно.
– А где был обнаружен револьвер? – спросила Делла Стрит.
– Ну, наверное, где-то в квартире.
– Но мы его там не видели. Значит, убийца не обронил его
случайно на пол.
Мейсон кивнул:
– Но из этого не следует, что оружия там не было. Его могли
положить назад в ящик.
– Похоже, что это единственное место, где он мог быть, –
вставил Дрейк. – Если бы Максин взяла его с собой, она сказала бы тебе, правда?
– Бог знает, – отозвался Мейсон. – Никогда нельзя
предсказать, как поступит клиент, особенно женщина. Они запутываются в
событиях, попадают в собственную ловушку и почти всегда пытаются обмануть
своего адвоката.
– Ну, когда ее взяли под стражу, у нее наверняка не было с
собой оружия, – сказал Дрейк.
– А может быть, она его где-то спрятала, – предположила
Делла.
– Тогда бы и полиция не нашла его, – возразил ей Дрейк. – Я
думаю, нет особой нужды волноваться из-за оружия. Теперь, по крайней мере, все
ясно. Оно ее. На предварительном слушании обвинению больше ничего не
понадобится.
– У них есть кое-что еще, – заметил Мейсон, продолжая
расхаживать по залу. Внезапно он остановился и сказал: – Пол, я хочу, чтобы ты
узнал, как часто за последние три месяца Олни выходил на своей яхте. И еще –
выясни все об охране. Другими словами, скольких людей надо было подкупить,
чтобы попасть на борт. Нам нужно разузнать как можно больше о мошенничестве
Дюранта.
– Мне кажется, все очень просто, – начал Дрейк. – Он
поручает кому-то сделать копию. Потом распускает слухи, что уважаемый агент по
продаже картин продал богатому коллекционеру подделку. Агент сходит с ума,
коллекционер в бешенстве. Они приглашают экспертов для оценки картины, а затем
предъявляют иск Дюранту. Позднее ему удается заменить оригинал копией. Дело
доходит до суда. Дюрант доказывает, что это подделка, и получает причитающиеся
ему по суду деньги.
Мейсон опять заходил по залу взад и вперед.
– Ты не согласен? – поинтересовался Дрейк.
– Не знаю. Он сказал Максин, что это подделка. Затем велел
ей передать его слова Рэнкину. Все это соответствует предложенной тобой схеме.
Но этот парень где-то достал десять тысяч долларов и велел Максин убираться из
города. К чему бы это? Если картина не была поддельной, то он хотел, чтобы
Максин уехала и никто не смог доказать, что он говорил о картине. Если он мог
доказать, что это подделка, то показания Максин не имели бы никакого значения.
Эти две версии диаметрально противоположны в некоторых аспектах. Почему сначала
ему понадобилась копия? И почему после этого ему понадобилось выпроводить
Максин из города? Что-то здесь есть пока нам неизвестное – очень важное
обстоятельство, которое мы или не знаем, или о котором не догадываемся.
Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:
– Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток
для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен
Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе,
когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И
пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай
все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят,
супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте.
Несмотря на то что развод официально не оформлен, их частной жизни, похоже, не
хватает душевности.
Официант принес заказ.
– А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже
направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину,
написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом
изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети.
Думаешь, он явится?
