– Он член «Метрополитенполис»?
– По-моему, да.
– Сделали ли вы по его предложению какие-либо отметки на
оружии, чтобы в дальнейшем суметь опознать его?
– Да, мы оба поставили на нем опознавательные знаки.
– Сейчас я предъявлю вам револьвер 22-го калибра марки
«Сантинель», который был передан нам в качестве вещественного доказательства.
Внимательно осмотрите его и скажите, видели ли вы его раньше.
Свидетельница взяла револьвер, повертела его в руках и
сказала:
– Да, это то самое оружие, которое мы обнаружили в ячейке
камеры хранения.
– И именно около этой ячейки вы видели обвиняемую
тринадцатого вечером?
– Да, сэр.
– Перекрестный допрос, – объявил Декстер.
– Вы видели, как обвиняемая открывала ячейку? – начал свои
вопросы Мейсон.
– Нет.
– Полиция снимала отпечатки пальцев с ячейки?
– Да.
– Вам что-нибудь известно о них?
– Только то, что обнаружено несколько отпечатков, которые
они не могут идентифицировать.
– Благодарю вас, это все, – улыбнулся Мейсон.
– Вызывается Агнес Ньютон, – объявил Декстер.
Не стоило особого труда догадаться, что утро Агнес Ньютон
провела в парикмахерской. Также тщательно были продуманы все детали туалета.
Делалось это, по-видимому, не без тайной надежды, что ее фотографии могут
появиться в газетах. Да и на свидетельское место она взошла, как звезда на
оперную сцену.
– Поднимите правую руку и примите присягу, – обратился к ней
секретарь суда. – Затем назовите ваше имя и адрес.
Женщина исполнила все, что требовалось.
– Мисс или миссис Ньютон?
– Миссис, я вдова.
– Очень хорошо. Займите ваше место для дачи показаний.
Декстер приступил к вопросам:
– Вы живете в том же самом доме, что и обвиняемая?
– Да.
– Мысленно возвращаясь к вечеру тринадцатого числа этого
месяца, можете ли вы припомнить, что видели обвиняемую?
– Да.
– Где вы ее видели?
– Она выходила из двери своей квартиры, и я наблюдала за
ней, пока она не вышла на лестничную клетку. Я думаю, мне следует кое-что
пояснить, – бойко добавила она. – Видите ли, она живет на третьем этаже и
обычно пользуется лифтом. В этот раз она так спешила, что…
– Одну минуту, – прервал ее Декстер. – Будет лучше, если вы
продолжите, конкретно отвечая на мои вопросы, миссис Ньютон. Итак, можете ли вы
назвать время, когда видели обвиняемую?
– Да, сэр, причем точно.
– Когда это было?
– Вечером, без двух минут восемь.
– А что делала обвиняемая в тот момент, когда вы ее увидели?
– Выходила из квартиры. Она быстро прошла от своей двери к
выходу на лестничную клетку.
– У нее было что-нибудь в руках?
– Она несла свою канарейку.
– Можете переходить к перекрестному допросу, – закончил
Декстер.
Как опытный адвокат, Мейсон не мог не осознавать, что перед
ним опасный свидетель, каждый ответ которого будет лишней уликой против
обвиняемой, и без того начинающей тонуть. Поэтому начал он с чрезвычайной
осторожностью, как сапер, продумывая каждый свой шаг.
– Как долго вы живете в этом доме, миссис Ньютон?
– Четыре года.
– Вам известно, сколько лет в нем живет обвиняемая?
– Около восемнадцати месяцев.
– Вы склонны к общению с соседями? – поинтересовался Мейсон
с улыбкой.
– Ну, я стараюсь ни во что не вмешиваться, но со всеми
приветлива.
– Вы работаете или все время проводите дома?
– Я не работаю, но и не сижу все время дома. Прихожу и ухожу
когда вздумается. У меня есть доход, и нет никакой нужды работать.
– Ну что ж, вам повезло. А когда вы впервые познакомились с
обвиняемой?
– Как только она переехала, мы стали периодически
встречаться.
– Я спросил не об этом. Мне хотелось выяснить, когда вы познакомились
с обвиняемой. Когда вы впервые заговорили с ней?
– Ну, не знаю. Здоровались при встрече, и все. По-моему, как
только она переехала, так и повелось.
– Понимаю. И все-таки позвольте мне по-другому
сформулировать вопрос: когда вы впервые начали заходить к обвиняемой и
разговаривать с ней?
– Ну, я не думаю, что мне вообще доводилось с ней много
разговаривать. Она не слишком стремилась к общению, а что о ней говорят в доме…
– Нас не интересует, что вы о ней слышали, – прервал ее
Мейсон, – и, пожалуйста, постарайтесь не пересказывать события. Слушание
проводится в соответствии со строгими правилами, предусмотренными законом. Я
задаю вопросы, вы даете на них четкие ответы, и больше никакой информации.
Иначе мне придется просить суд изымать части ваших высказываний, в которых не
содержатся ответы на мои вопросы.
– Никакой инициативной информации, – уточнил судья Мэдисон.
– Слушайте вопрос и отвечайте на него. Вы поняли?
– Да, ваша честь.
– Одну минуту, – сказал Мейсон. – Я бы хотел попросить
разрешения суда задать несколько вопросов обвиняемой конфиденциально.
Получив утвердительный ответ, он повернулся к Максин.
– Что вы можете сказать о ней? – прошептал он. – Вы ее
знаете?
– Назойливая болтушка. Обожает ходить по соседям. Заводит
знакомства, втирается в доверие, а потом о них сплетни распускает. Она лжет.
Она действительно живет на моем этаже, но я не выходила в восемь часов и никуда
не выносила кенара. Я не знаю, что с ним случилось. Я…
– Это неважно, – прервал ее Мейсон. – Мне нужно было
схватить общую картину. Что-то в этом есть странное. Либо прокурор выжидает,
когда я задам нужный им вопрос, что позволит свидетельнице дать убийственный
ответ, либо в ее показаниях есть уязвимое место и он пытается скрыть его
кратким прямым допросом.
Декстер откинулся в своем вращающемся кресле, с улыбкой
поглядывая на Мейсона. Из своего большого опыта он прекрасно знал о тех
трудностях, с которыми столкнулся защитник.
– Эта свидетельница в ловушке, – продолжал Мейсон. – Я
опасаюсь переходить в новое наступление, но вынужден это сделать.
