– Не обязаны, это верно. Но это может показаться очень
подозрительным.
– Что в этом подозрительного?
– Почему вы дали ему десять тысяч долларов? – настаивал
Трэгг. – Он шантажировал вас?
– Что вы имеете в виду?
– Трэгг, вы можете поинтересоваться, правда ли то, что он
заказывал Гилберту копию картины Филиппа Фети, – подсказал Мейсон.
– Почему я должен просить кого-то делать копию моей картины?
– Возможно, – предположил Мейсон, – у вас были проблемы в
семейных отношениях; вы знали, что жена собиралась подавать на развод, и решили
обезопасить свою любимую картину.
– Вы отдаете себе отчет в том, что сейчас говорите? –
возмутился Олни. – Вы отдаете отчет в том, что обвинили меня в…
– Абсолютно. А вы, если все не расскажете, можете быть
обвинены в убийстве. Лейтенант Трэгг не вчера родился. Ваша жена тоже получит
повестку в суд.
Олни побелел:
– Вы вызвали в суд по этому делу мою жену?
– Да.
– О боже! Тогда все пропало!
Мейсон, взглянув на Трэгга, сказал:
– В день убийства у Дюранта не было ни пенса приблизительно
до шести часов вечера. К моменту смерти, около восьми часов, у него появились
десять тысяч долларов, и все сотенными. Банки в это время были уже закрыты. А
теперь ответьте, давали вы ему эти стодолларовые банкноты?
– Да, – подтвердил лейтенант Трэгг, – это то, что нужно для
начала.
Олни встал, немного подумал и сказал:
– Я должен встретиться со своим адвокатом.
– Прошу прощения, – сказал Трэгг, – но вы никуда не пойдете.
А точнее, пойдете со мной в полицейский участок, если не ответите на
поставленный вопрос. Я еще раз официально повторяю его: Дюрант получил от вас
деньги?
– Да, – сказал Олни после паузы, – он получил их от меня.
– Вот теперь лучше. Когда он получил их?
– Приблизительно в семь сорок пять.
– Почему он получил их?
– Он сказал мне, что если у него будут деньги, то он… ну, он
поможет исчезнуть Максин Линдсей.
– А почему вы были заинтересованы в ее исчезновении?
– Потому что я не мог больше участвовать в этом чертовом
деле с картиной, которое сам же и начал, а с другой стороны, я не мог пойти на
попятную.
– Ну вот, теперь кое-что начинает проясняться, – сказал
Трэгг. – Итак, вы встречались с Дюрантом в семь сорок пять?
– Да.
– Где?
– Перед домом Максин Линдсей.
– Тогда, – сказал Мейсон, улыбаясь Трэггу, – насколько
известно, Олни, вы были последним человеком, кто видел Дюранта живым, потому
что у Максин Линдсей превосходное алиби с семи сорока пяти. В восемь часов ее
уже видели на автовокзале.
– Вы не знаете, что она делала после этого, – вызывающе
возразил Олни. – Согласно заключению медэксперта, Дюранта могли убить и в
восемь двадцать.
– Я думаю, вам следует рассказать, что делали вы, – сказал
лейтенант Трэгг. – Так будет лучше, мистер Олни.
– Ну что ж, – тяжело вздохнул Олни. – Я знал, что мне не
избежать скандального бракоразводного процесса с женой. У нее было полно улик
против меня. У меня же – ничего. Я знал, что она оберет меня до последней
нитки. И я начал откладывать наличные деньги. За несколько лет у меня скопилось
около четверти миллиона купюрами по сто долларов. Мейсон прав, я хотел
сохранить для себя своего Филиппа Фети. Думаю, мне следует выложить на стол все
карты, джентльмены. Сейчас это мой единственный шанс. Я влюблен. Влюблен уже
давно. Жене это известно. По-доброму развода она мне не даст. Всю власть,
которую ей дает закон, она постоянно использует против меня. Так что живу я под
дамокловым мечом. Причем условия ее совершенно неприемлемы. Она постоянно
думает не над тем, как себе сделать хорошо, а как причинить побольше страданий
мне. Она угрожала, что подаст на раздел имущества, но не даст развода, не даст
желанной свободы. Ситуация была для меня невозможной. Я решил попытаться
откупиться от нее, если смогу, и для этого был готов платить бешеные деньги.
Черт, надеюсь, вы понимаете, что все это строго конфиденциально. Только мои
адвокаты знают кое-что об этих переговорах.
– Продолжайте, – сказал Трэгг. – Вы замешаны в деле об
убийстве. И вам лучше выйти из него чистым.
– Так вот, я решил сделать все, чтобы жена не получила этой
картины. Наводя справки, я постепенно вышел на молодого человека, который
делает потрясающие копии. Его подделки известных мастеров неотличимы от
оригиналов. Причем он может копировать как стиль, так и конкретные оригинальные
произведения.
– Этим человеком был Горинг Гилберт? – спросил Трэгг.
– Не знаю, но догадываюсь, что это он. По вполне понятным
причинам я заказывал картину через посредника. Этот человек организовал
подходящие условия для снятия копии. Я заплатил две тысячи долларов стодолларовыми
банкнотами.
– Гилберту?
– Нет, посреднику.
– Которым был Дюрант? – уточнил Трэгг.
– Со всей определенностью могу сказать, что им не был
Дюрант. Я бы ни за какие деньги не связался с этим проходимцем, тем более не
доверил бы ему такое деликатное дело.
– Тогда как же произошло, что вы дали Дюранту деньги? –
спросил Трэгг.
– Оказалось, что я попал в ловушку. Во-первых, я узнал, что
Дюрант сделал заявление о моей картине, что это подделка. Я обезумел от
бешенства и решил проучить его. К тому же это давало возможность открыто
заявить, что картина подлинна и обладает большой ценностью. После этого я мог
заменить ее копией. Итак, я предъявил иск Дюранту и объявил его лжецом.
Очевидно, это было как раз то, чего он и добивался. И он действительно не
заставил себя ждать: явился тринадцатого и сказал, что обеспечит вызов в суд
Горинга Гилберта, который покажет, что я заказал ему копию картины и именно она
висела у меня на яхте в тот вечер, когда он заявил, что это подделка. О боже,
только не это! Узнай жена о моей проделке с картиной, она лишила бы меня всего!
И вот мне пришлось платить. Платить бешеные деньги, а точнее, одиннадцать тысяч
долларов.
– Почему одиннадцать? – уточнил Мейсон.
– Именно эту сумму он затребовал.
– А когда и где вы отдали ему деньги?
– Мы встретились у дома, который он мне описал и в котором,
как мне теперь известно, живет Максин Линдсей. Он сказал, что часть денег
отдаст Максин, чтобы она смогла скрыться и не давать показаний в суде. Потом я
мог бы уладить это дело через прессу и закрыть его. Я не доверял Дюранту,
поэтому со мной был свидетель.
