— Что с тобой, Антон? Чего застыл?
— Слушай, а что если взять на это место Машу?
— Ты сошел с ума?! Эту непомнящую себя дурочку?
— С чего ты взял, что она дурочка! Вполне разумная девушка. Она даже чем-то Настю напоминает. С той так спокойно было. — Антон загорелся. Случайно пришедшая мысль решала еще одну важную проблему.
— А что? Представляешь, я еду в офис и ее заодно подвожу. Уезжаю с работы, ее до дома довезу. А целый день она здесь, на глазах. И мне спокойнее, и она при деле.
— Лютый, вот смотрю я на тебя и удивляюсь. Вроде нормальный мужик. А как начинаешь мудрить с женщинами, то словно мозги у тебя набекрень съезжают. Ну какой из Маши секретарь? У нас успешное агентство, сюда серьезные люди обращаются, а тут — Маша!
— Кирилл, я думаю, она справится. Я попрошу Инну Гавриловну, чтобы она присмотрела за Машей первое время, ввела в курс дела. А Маша справится, я уверен.
— Ну-ну-у-у! Успеха тебе, шеф. Я самоустраняюсь от этой бредовой идеи.
* * *
— Сердишься на меня, что ли? — Каверин с виноватой улыбкой, вошел в кабинет Лютаева.
— На что это я должен сердиться? — удивился Лютаев.
— Ну… я о Маше, наверное, что-то не то ляпнул. Ты уж прости. Знаешь, Лютый, на тебя последнее время больно смотреть. Совсем ты замотался с…
— Молчи уж. Я все это от тебя сто раз слушал.
— Молчу… Только вот что. Пора тебе расслабиться. Вроде бы все твои подопечные пристроены, а ты по-прежнему, как загнанный зверь. Давай посидим где-нибудь после работы? Давно ведь не отдыхали. А это, старик, плохой признак. Так что?
— Лады. Может, ты и прав, надо отвлечься.
— Так я закажу столик? — уточнил Каверин. Антон, погруженный в свои мысли, только кивнул.
Атмосфера зала, безупречная и респектабельная, располагала к спокойной беседе. Удобно устроившись в комфортных мягких креслах, друзья начали с абсента, руководствуясь утверждением французов, что он улучшает аппетит. Правда, принятый в определенных количествах, он еще и язык развязывает.
— Антон, ты меня прости, но я тебя не узнаю, — первым развезло Каверина. — Вот смотрю я на тебя и не знаю, сочувствовать тебе или по-честному сказать: дурак ты, Лютый. Жил себе, не тужил. Так нет же, подкидыша вздумал удочерить! Ведь именно с этого все началось.
— Угу, — Антон не был настроен на откровения.
Каверин же не унимался:
— Разогнал бы ты свой гарем. На кой тебе все это надо? Много ты радости от удочерения получил?
— Это не трожь! — не выдержал Лютаев. Аннушка — это святое. А женщины? Ну что бы я без них делал?
— Тебе бы жениться.
— Вот только не это. Я только развелся без проблем, а ты говоришь! И вообще, меня все вполне устраивает.
— Оно так. Я выскажу свое мнение, а ты понимай, как знаешь. Вот зачем тебе Настю тянуть на себе. У нее муж есть, кстати, мы ему хорошо платим. Машу содержишь… Насколько проще было бы оставить Раису с ребенком и Марьвановну твою любимую.
— Кирилл! Я тоже выскажусь. Но запомни, если ты после этого еще раз заговоришь на эту тему, то…
— Уволишь?
— Зачем? Но дружить с тобой не стану. Я думал хоть ты понимаешь меня. Видишь ли, я ответственность за них чувствую. Но даже не это самое главное. С появлением в моей жизни Аннушки… да, я вынужден был окружить себя женщинами. Признаюсь, это хлопотно. Но ведь я обрел СЕМЬЮ. Обрел то, чего лишен был с детства. Тебе этого не понять.
— Почему же не понять. Я, да будет тебе известно, тоже с детства мечтал о настоящей семье. Только вместо этого завидовал сверстникам, у которых были нормальные родители. А мои… Постоянно пьяный отец, сживающий со света мать, которая, не выдержав его издевательств, тоже стала пить. А я? Я был предоставлен сам себе.
Свобода. Улица. Компания, где высшей мерой признания было умение достать деньги и курево. Если бы не Иннокентий Владимирович, не знаю, как бы сложилась моя судьба.
— Кто это?
— Случайный человек, у которого я стащил борсетку из машины. А он оказался человечищем. Не сдал меня ментам. Вместо этого помог встать на ноги, не дал опуститься на дно.
— А что же родители?
— Мне уже было лет шестнадцать, когда однажды, вернувшись домой, я застал их мертвыми. Последнее время они стали пить вместе. Водку покупали, сам понимаешь, сомнительного качества… А Иннокентий взял меня к себе. Если бы не он…
— Он жив еще?
— Нет. Десять лет назад его не стало. Сердце.
Они долго молчали, думая каждый о своем.
— Получается, ты тоже «хорошей» жизни хлебнул? — заговорил Антон. — А все хорохоришься. Меня осуждаешь. Люди должны помогать друг другу.
— Знаешь, Антон, я не осуждаю. Завидую я тебе, что ты умеешь делать добро. А я — нет.
— Перестань, просто тебе не представился случай, когда оставить человека в беде бывает невозможно.
— Ну да, наверное. Я вот поделился с тобой, полегчало. А то, глядя на тебя, все гнобил себя, что весело живу. А по чеснаку, то считал, что ты правильно поступаешь. Настоящий ты мужик. Прямо как Иннокентий Владимирович.
— То есть из-за Маши тоже не осуждаешь?
— Нет, конечно. Стоит попробовать, может получится.
— Все у нас должно получиться. Поможешь? Ты ведь всегда выручаешь меня. А теперь пойдем. Засиделись мы тут, мои уже, наверное, переживают. — Антон попытался встать, но покачнулся.
— Э! Да тебя развезло! Я вызываю такси и довезу тебя до дома в целости, как говорится, и сохранности.
Мария Ивановна и Раиса синхронно всплеснули руками, увидев друзей в таком состоянии. Абсент «догнал» обоих. И было непонятно, кто кого провожал. Пришлось оставить Каверина ночевать в одной из комнат для гостей.
Глава 43
Утром Кирилл и Антон долго извинялись. Марьвановна ласково пожурила нашкодивших мальчиков, но приготовила им удивительный напиток, который быстро снял остаточные явления прошлого вечера.
После завтрака мужчины засобирались на работу. Антон попросил Каверина задержаться немного:
— Забегу на минутку к Аннушке, а то вчера не посмел.
— А мне можно взглянуть на твою принцессу? — неуверенно спросил Каверин.
Антон удивился. Обычно Кирилл не проявлял интереса к малышке. Не спрашивал о ней. А тут.
— Это только если няни разрешат. Настя считает, что чужие люди могут сглазить ребенка.
— Ну да, как с бумажками бегать по инстанциям, то Кирилл, а как взглянуть на малышку, то чужой.
— Не сердись. Попробуем, — успокоил его Лютаев.
Анечка как раз не спала. А женщины с утра были в хорошем настроении, поэтому разрешили войти обоим. Антон ревностно следил за реакцией друга. А тот растерялся и только во все глаза смотрел на кроху. Рая даже забеспокоилась:
