Я дам ей на исполнение мечты полгода. Это много. Очень вероятно, что всё получится.
Мы остановились около ее дома.
Водитель вышел и открыл ей дверь.
– Тебе позвонит мой сотрудник, и вы начнете разрабатывать проект.
– Спасибо, – томно проговорила она.
– Спокойной ночи.
Оксана замялась. Не хотела выходить.
– Может… зайдешь ко мне… на чай?
Перешла на «ты» именно сейчас, именно на этой фразе. Смелая. Думаю, на нее это не похоже. Да здесь и понимать нечего: у нее давно не было секса, а тут вдруг встретила достойного мужчину, который к тому же пообещал ей достать заветную звезду с неба, вот она и разрешила себе расслабиться.
Я никакущий, детка. Меня вчера танцовщицы по частям разобрали, а потом снова собрали, и я не уверен, что правильно. Возможно даже, какие-то детали остались на дне бассейна. Мне грустно, Оксана, но ты меня не вылечишь.
Я положил ладонь на ее теплое бедро. И прошептал:
– Переспим, когда ты полюбишь меня.
Она еще немного побуравила меня взглядом. Ласково сжала мою ладонь, лежащую на ее бедре. Сказала:
– Еще раз спасибо. – Улыбнулась и вышла из машины.
Она хорошая девчонка. Я поверил в нее. Она справится.
– В «Авангард», – буркнул я водителю.
Он не уточнил адрес. Высотка, в которой я жил, была у всех на слуху.
Домой. Меня ждут любимый диван, еще бокал вискаря и… нет, сегодня без порно и без шлюх.
Мне всё еще нужен врач. Мне нужен человек, который меня будет слушать не перебивая. Приготовит горячий шоколад и укроет одеялом. А еще скажет, что я хороший, а все остальные плохие и ничего не понимают. И что, конечно, всё будет хорошо.
– Нет, стой, не в «Авангард».
Нет.
Я поеду не домой.
24
Домофон с видеокамерой. Это хорошо – обойдемся без представлений.
Звонок перестал жужжать – это значит, она ответила и теперь смотрит на меня в монитор. И конечно, удивлена такому гостю.
– Эдуард Валентинович, это вы?
Я обессиленно кивнул.
И тут же раздался щелчок – меня приютят.
Поднялся на лифте.
Дверь открылась.
С ума сойти – она и дома такая же неотразимая. Должно быть, ее красоте не страшны ни простуда, ни старость, ни смерть. Даже если ее труп выудят из озера через год после утопления, она всё равно будет прекрасна и аппетитна. Бррр… что я несу. Живи еще сто лет, Диночка. Балуй праправнуков.
– Что-то случилось, Эдуард Валентинович? Вы заболели?
Наверное, видок у меня информативный.
Моя кудрявая круглосуточная помощница по всем вопросам стояла передо мной в белоснежном пушистом халатике и таких же тапочках. И взволнованно искала на моем лице ответы.
А ответ был один. И я решил бросить его к ее ногам, хоть она и спрашивала не об этом:
– А потому что больше меня никто так не любит.
Непонимающее лицо у Дины, и онемевшее от алкоголя – у меня.
– Проходите, – произнесла она.
Я перешагнул через порог. И медленно разулся.
Она жила одна, я это знал. Я почти всё о ней знал.
Я на ходу стянул с себя пиджак и бросил его на что-то. Покачиваясь, направлялся в спальню, хоть и не знал, где она располагалась, но интуитивно шел по верному маршруту. И достиг пункта назначения.
Двуспальная кровать. Это хорошо – Дине не придется спать в кресле.
Сил на полное раздевание у меня уже не осталось.
Я рухнул спиной на одеяло.
Да, пожалуй, нагловато.
Ошарашенная и оробевшая Диночка осторожно притопала за мной.
– Эдуард Валентинович, у вас всё в порядке? – наконец отважилась озвучить она.
– Нет, Динуль, мне плохо, мне очень плохо.
– Может, вызвать доктора?
– А я-то, дурак, думал, что уже пришел к доктору. К моему секретному доктору, который заберет мою боль.
Кажется, в голову с длинными жемчужными кудряшками наконец закралась мысль, что речь идет о ней. Дина подступила ближе и села на край кровати.
– Может быть, лекарство какое-нибудь? Обезболивающее?
Обеспечаливающее. Положите две таблетки мне под язык. Обесстрадаливающее. Выдавите три сантиметра из тюбика и разотрите мне грудь. Обезлюбовливающее. Уколите десять кубиков мне прямо в сердце.
– Ты у меня такая добрая, – пропел я так ласково, как смог вытянуть сквозь скрежет в голосе. – Такая милая. Такая заботливая. Что бы я без тебя делал. Если бы не ты, я бы и в офис не приходил.
Дина осмелела и легла рядом набок, опершись головой на согнутую в локте руку. Видимо, мои приятные слуху откровения ее вдохновляли. Хотя и ее права хозяйки кровати никто не отменял.
Эх, такая куколка… А у меня шестеренки сломаны, поршни расшатаны, и запуска ракет сегодня не предвидится. Да и я ведь сюда не за этим.
– А вы всё равно туда не ходите, – заерничала она. – Уже неделю без вас.
– Потому что знаю, что ты там, и не беспокоюсь. Скажи, только честно, тебе нравится у меня работать?
– Конечно.
– Стесняешься… Разве тебе не хочется чего-то большего, чем приносить мне кофе и выполнять другие задания?
Опустила глаза – смутилась.
– Хочется. Мне очень нравятся ваши заведения, я бы тоже хотела поучаствовать в их жизни, это интересно. Но… мне уютно быть частью вашей команды. Правда, когда вы не приходите, бывает скучновато.
– Да, запустил я работу, Динуль. Не обворовали нас еще?
– Нет, хи-хи, я слежу за порядком.
Неужели у нее наконец появилось чувство юмора? Моя ж ты радость.
– Только вот за вами я следить не могу, вы бродите непонятно где, непонятно с кем…
Ревнует. Моя ж ты радость.
– …и вон какую депрессючку поймали.
– Всё-то ты знаешь про меня. Депрессючку я поймал, Динуль. Не знаю теперь, как вылечиться.
– Очень легко, – изрекла она. – Надо вспомнить, кто вы, и всё.
Вспомнить, кто я? Да ведь я и пытаюсь это выяснить! У меня и началась эта депрессючка потому, что я не знал этого, а не потому, что я знал и забыл. Кто я, Дина, что я?
– А напомни мне.
Она деланно выдохнула, мол, вы и сами знаете, и все на свете знают, какой вы хороший, умный и красивый. Говори, Дина, говори.
– Вы очень талантливый бизнесмен. Любой ресторан, за который вы беретесь, становится прибыльным. Ведь вы не закрыли еще ни одного проекта. Они все успешные.
