– А Марк в зале?
– Нет, Марк Трофимович у себя в кабинете.
Я поднялся на второй этаж и без стука вошел в дальнюю дверь.
– Привет, Марко Поло. Че спрятался тут от всех?
– О, Эдуардо, здорово, – поприветствовал меня тонкорукий 29-летний мужчина с придурковатыми светлыми усиками и бородкой, носимыми им, думаю, не как дань моде, а в обозначение своей слабо видимой мужественности.
Он сидел за огромным дубовым столом, изготовленным, по его словам, в 19-м веке каким-то итальянцем, в черном кожаном кресле со встроенными динамиками и электроприводом спинки, сиденья и подставки для ног. На столе перед ним располагался электронный планшет, от клацания по которому я его отвлек своим приходом.
– Я не прячусь, я работаю работу на работе, – сказал он с деловитым видом.
– Ой, да ладно! Мне-то не надо втирать, – мы резво хлопнули по рукам, и я уселся в кресло напротив. – Работа у него, бухать да официанток трахать.
– Хе-хе. Женишься – поймешь, что в этом и есть счастье. Ха-ха-ха.
Еще один специалист по достижению счастья. Хотя к рецептам этого проповедника я отношусь с большим доверием.
А может, он в теме. Спрошу.
– Кстати, скажи мне, ты что-нибудь слышал про Венгрова?
Он задумался на пару секунд.
– Я слышал про венгров, что они делают отличное порно. Ха-ха-ха, – мой друг радостно забил ладонью по столу. А когда успокоился, взглянул на мой скучающий вид и пробурчал: – Нет, Эдди, не слышал. А кто это?
– Вроде…
– Ты ведь придешь в воскресенье? – перебил он меня почти визгом. – Ты помнишь? Помнишь?
– Танцовщицы те?
– Да какие танцовщицы! – он вскочил с кресла. – Танцовщицы – это вон, в зале, «го-го» танцуют. Пойди по жопе тресни. А это крутейший шоу-балет. У них туры по всему миру. Они тут в клубе такую программу закатят, хы-хы-хы, – его улыбка переросла в кривой оскал, а возбуждение в глазах сменилось безумием, – все попадают, вот увидишь.
– Понятно, – фыркнул я. – Танцовщицы. Стриптиз будет?
– Да какой, на хрен, стриптиз! Ты слышишь, что я тебе говорю? Они примы все, не телки деревенские. Ты им еще сто баксов в трусы засунь. А ты такой, что и засунешь.
А я и засуну. Пятьдесят.
Он подошел к шкафу, извлек оттуда клетчатый синий пиджак от костюма, влез в него и весело протянул:
– Но танцульками своими они зажгут. Перчинка будет сумасшедшая.
– Выпьешь со мной?
– Не, я домой, уже бежать надо. А ты оставайся. Сергиус в зале. С какими-то дружками, подружками.
Мы покинули кабинет.
А когда попрощались, он сказал:
– Я на вечеринку пригласил Виолетту Вишневскую, – и вгляделся в меня хитрыми глазами. – Решил: тратить так тратить.
– На какую вечеринку?
– На нашу «Русскую вечеринку», в воскресенье.
Я сделал недоверчивое лицо:
– Ты серьезно?
– Ага. Пусть нам споет. Людям понравится. Ты приходи обязательно. У меня разговор к тебе есть. Ладно, на связи.
Все-таки мне придется побывать на концерте певицы, упорно смотревшей на меня с плакатов последнее время.
* * *
Администратор вновь встретил меня приятным, услужливым взглядом, когда я вошел в зал.
– Прошу.
Темно. Громко. Разноцветные зайчики по стенам.
Людей немного. В основном завсегдатаи.
Я быстро отыскал глазами Сереню в привычном ВИП-ложе.
Ему 28 лет. Он друг Марка, поэтому мы и знакомы и поэтому же он отсюда почти не вылезает – большие скидки на всё. Сын судьи. Работает помощником другого судьи и ждет возможности повторить путь отца и надеть мантию. С трудом представляю правосудие в руках этого безграмотного болвана, до сих пор берущего у родителей немалые карманные деньги, потому что своей маленькой зарплаты ему в принципе не может хватать на ведомый им образ жизни, и тратящего их на тусовки, понты и легкие наркотики. Зато он веселый.
– О, Эдвин! – заметил меня мой друг.
Рядом с ним сидели три необыкновенно гламурные дамы. И еще два каких-то обсоска.
Манеру выходить в свет в обществе двух-трех пристегнутых к себе моделей разных мастей он перенял у меня. А брать с собой еще каких-то придурков – это уже чисто его новшество.
– Добрый вечер, – окинул я взглядом женщин. Отрепетированные улыбки в ответ. – Привет, человек! – пожал Сереге руку. – Как ты?
– Отлично. Да, девчонки? – он обнял двух подружек за плечи и прижал к себе. – Вот, знакомься. Это Китти, – поцеловал в щеку правую: блондинка, великолепно уложенные назад волосы, большие светлые глаза, обтягивающее желтенькое платье и блестящие руки.
Я ее захотел.
Вот прямо ярко представил, как я возвожу вверх ее ноги, стягиваю с нее наверняка тоже желтые трусы, оставляя их висеть, словно парус, между лодыжками, и быстро жарю на этом столике, наблюдая, как она удивленно меня разглядывает и получает неожиданно для себя сильное наслаждение.
– Это Мальвина, – Сереня махнул головой влево.
Девушка сидела с приоткрытым ртом, в черной шляпе, из-под которой свисали стильные перья темных волос, и медленно водила языком по нижней губе. А это охренеть как зрелищно! Пухлые щечки в блестках, развратно голубые глаза, пирсинг в носу, дорогие белые ногти, узорные чулки на длинных ногах, закинутых одна на другую.
Я ее захотел.
Бросил бы вниз животом поверх еще не пришедшей в себя и нежащейся на столике Китти, разорвал бы красные кружевные – да, хочу, чтобы на ней сейчас были именно такие, – трусики и долбил бы яростно сзади, сбивая с нее своими рывками ее модную шляпу.
– А почему Маль…
– Раньше у меня были синие волосы, – сразу перебила меня она.
– Волосы выпали, а имя осталось, так? – улыбнулся я.
– Так, так.
– Я бы отдал полцарства, чтобы увидеть вас с синими волосами.
Мальвина сделала довольное лицо.
– Полцарства? – пропела она. – Нет, хочу всё царство целиком.
Да я расколю тебя пополам, пока ты будешь отрабатывать только первый кирпич.
– А меня что, никто не представит? – закапризничала третья девица. – Я Лиза, – она протянула мне руку. То ли чтоб пожал, то ли чтоб поцеловал.
Кажется, она была уже изрядно пьяна. Метровые темно-каштановые волосы. Обильно наложенные на глаза тени. Загорелая кожа. И самые большие – за столиком – сиськи. Просто роскошная соска.
Я захотел их троих одновременно. Захотел сложить все их жопы друг на друга бутербродом и играть в обезумевший светофор.
