Среди моих спутников особенно выделялись два персонажа: коренастый одноглазый мужик с волчьей ухмылкой и щербатым ртом, и маг земли — скрюченный худой дед с козлиным лицом нездорового жёлтого цвета, крючковатым носом и грязно-седой бородой.
Одноглазый меня откровенной напрягал своей бандитской внешностью, а вот маг — раздражал. Он постоянно что-то брюзжал под нос и кутался в плащ с заляпанным грязью подолом.
А номинальным главой отряда был Алёшка. Он вчера сумел раздобыть два заклятия: малое исцеление Федорова и Туман разложения. Последнее вызывало у нежити ускорение разложения.
Все денежные расходы Лёшка взял на себя. Помимо заклятий, он ещё купил пергаменты, поясную сумку и смесь Азова — она предназначалась для написания рун. Мне оставалось лишь быстренько наделать копии заклятий. И за вчерашний день у меня получилось создать четыре исцеления и пятнадцать Туманов. На большее не хватило сил. Мне ведь приходилось тратить на руны не только смесь, но и свою драгоценную кровь. И от такого варварского донорства к вечеру прошлого дня у меня аж в ушах стало шуметь, а глаза всё норовили закрыться и больше не открываться. Зато теперь в моей потрёпанной сумке покоились девятнадцать пергаментов, исписанных рунами.
Кроме заклятий я взял с собой пару револьверов и острый, как скальпель, нож. Надеюсь, всё это поможет мне вернуться с погоста живым, невредимым, да ещё и с мешком денег.
Пока же грузовик, отчаянно скрипя и грозя развалиться на любой кочке, отъехал на приличное расстояние от городской стены и свернул с просёлочной дороги в поле подсолнечника. Так было короче. Бампер принялся с шумом ломать стебли, а колёса мочалили упавшие жёлтые головки.
Лёшка же умудрился во время движения перегнуться через борт и сорвать шляпку с большими чёрными семечками. Он сразу же стал их с аппетитом уплетать, несмотря на то, что они были сырыми. Брат и мне предложил, но я отказался.
Вскоре грузовик с натужным гудением выбрался на хорошо укатанный торговый тракт и помчался в сторону леса, который мрачно чернел на горизонте. Где-то там сотню лет назад и обитала печально известная банда Вольки Кривого. Они грабили подводы, пересекающие по тракту лес.
Но в один прекрасный день их всех перебили ребята князя Руцкого. Говорят, что душегубы до сих пор бродят по лесу в обличие упырей. Их же не стали жечь и хоронить по всем правилам. Не до того тогда было. На людей Руцкого напали болотные василиски, и им пришлось быстренько валить оттуда.
Вот в такое замечательное место мы и ехали. И всех нас туда вела нужда, а не дух приключений.
Тем временем грузовик вплотную подобрался к лесу. Он поразил меня своими мощными деревьями с раскидистыми кронами. Под лесную шапку практически не проникал солнечный свет. Поэтому почва оказалась влажной, а воздух пах чернозёмом и перегноем.
Грузовик около часа ехал по лесной части тракта, а затем свернул в сам лес и осторожно покрался среди деревьев. Колёса наматывали пласты грязи, перемешанной с опавшими листьями и ветками, а мотор всё громче ревел.
И в какой-то момент из кабины вылетел пропитый голос водителя:
— Всё, мужички, дальше хода нет. Ежели никто из вас не вертается до сумерек, я поеду в город один. Уж не обессудьте. С наступлением темноты на охоту выходят всякие богомерзкие твари.
— Вернёмся, Никифор, вернёмся, — с энтузиазмом заявил Алёшка, перепрыгивая через борт кузова. — Да ещё и с деньгами.
— Не сглазь, — буркнул Одноглазый и наградил Лёху неприязненным взглядом.
Он, как и все прочие, не знал, что я и Алёшка — дворяне. Лёха ещё давно решил, что с подобным сбродом лучше не афишировать своё благородное происхождение. Ну а я последовал его примеру.
Меж тем отряд в полном составе выбрался из кузова. Затем люди взяли несколько лопат и потопали по влажной почве, которая жирно чавкала под ногами.
Никифор же принялся разворачивать грузовик.
А мы всемером всё больше углублялись в сумрачный лес, тихонько шумящий листвой. В густой зелёной траве скакали насекомые, а между веток летали птицы. Но чем дальше мы шли, тем меньше вокруг становилось жизни. Букашки куда-то пропали, а крылатые птахи уже не мелькали среди веток. Остался лишь шум листьев, да скрип деревьев.
Некоторые из лесных гигантов оказались, будто бы перекручены неведомой силой. А древесная кора из серой стала мертвенно-чёрной. Трава же из зелёной и сочной превратилась в ломкую и пожухлую. И даже воздух преобразился. Он стал тяжёлым, тягучим и с трудом проникал в лёгкие. Сама атмосфера этого места буквально давила на нас.
Я заметил, как большая часть отряда опустила плечи и шла, согнув спины. Лёшка же храбрился.
Он громко покашлял в кулак и просипел:
— Верно идём. Земля становится всё более болотистой. Как раз рядом с Чёрным погостом небольшое болото.
Никто ему не ответил. А я поразился тому, настолько же чужеродно звучит здесь человеческая речь, как закадровый голос в порнухе.
Но никто из людей не роптал и не предлагал повернуть назад. Мы стиснули зубы и шли дальше.
И вскоре перед нами предстало болото, окружённое хлипкими деревьями. Зеленоватая вода оказалась подёрнута ряской, и над ней клубился бледно-салатовый туман. Кое-где вспучивались пузыри и громко лопались, пугая стрекоз с блестящими, словно слюдяными, крыльями. Здесь, наконец-то, гнетущую тишину разорвали хоть какие-то звуки. Лягушки приветствовали нас недовольным раскатистым кваканьем.
Алёшка же вытер рукавом толстой серой рубашки вспотевший лоб, указал рукой на небольшой холм, виднеющийся на той стороне болота, и прохрипел:
— Вон там была брошенная деревня. В ней-то разбойники и жили. А погост — чуть левее. Немного уже осталось.
Лёшка призывно махнул рукой и стал обходить болото. Мы двинулись за ним, вытянувшись цепочкой. По пути внезапно раздался плеск воды. И народ синхронно вздрогнул. Но это оказались лишь лягушки, которые решили трусливо покинуть листья кувшинок и скрыться от нас в воде.
Я украдкой облегчённо выдохнул. Но опять занервничал, когда мы обошли болото, и стали взбираться на холм, покрытый пеньками. На вершине раскинулись руины небольшой деревни, насчитывающей всего шесть-семь дворов. Бревенчатые дома оказались покрыты толстым слоем мха и плесени. Крыши давно провалились. А чёрные окна мрачно и неприветливо взирали на нас.
Погост же и, правда, оказался немного левее развалин. Его окружала двухметровая проржавевшая покосившаяся ограда, а за ней — десятки, а то и сотни холмиков, трухлявых крестов и на половину ушедших под землю седых от времени склепов.
Я удивлённо хмыкнул, тронул брата за плечо и тихонько спросил:
— Алексей, а чего так много могил? Деревня-то была крошечной.
— Тут раньше столетиями жила большая община староверов, — свистящим шёпотом ответил Лёха, покосившись на меня. — У них даже крепостная стена была. И они не признавали власть императора, хотя Царьград всего-то в полднях пути отсюда. Глядишь, они бы и дальше жили тут, но до тогдашнего императора дошли слухи о том, что здесь начали твориться кровавые человеческие жертвоприношения. Вот он, невзирая на потери, и отправил сюда солдат. Они сравняли с землёй поселение староверов, а землю перепахали и засыпали солью. Видишь? До сих пор ничего не растёт.
