— А где лич? — тревожно выдал я, почувствовав укол жалости. Пётр явно не заслужил такой участи. Он ведь и Лёшку помог спасти, да и вообще — на фоне того же Одноглазого выглядел милой душкой.
— Не знаю я, где он, — пожал плечами брат, внимательно осматривая погост.
— А если лич снова поднимет нежить? — прохрипел я.
— Некого больше поднимать. Мы всех перебили, — уверенно ответил Алёшка, встав в полный рост. Его взор обратился к магу и Одноглазому, которые шли к нам.
— Но если лич сам откуда-нибудь вылезет, то мне уже с ним вряд ли удастся справиться, — предостерёг я Корбутова, потерев солнечное сплетение через одежду.
— А что ты предлагаешь? — вдруг сердито процедил брат, заиграв желваками. — Уйти ни с чем, даже не попытавшись найти золото?! Нет. Мы слишком многих потеряли, дабы так поступать!
— Такова их судьба, — расслышал его последние слова подошедший маг и состроил до того неправдоподобно скорбную рожу, что мне аж захотелось плюнуть в неё.
— Зато после их смерти нам золота больше достанется, — жёстко усмехнулся Одноглазый и громко высморкался. — Берите лопаты. Маг что-то почуял. Авось наше золотишко.
— Вам придётся копать вдвоём, — проговорил Алёшка, явно колеблясь. Ему хотелось пойти с Одноглазым и магом, чтобы проследить за ними. Ведь они доверия совсем не вызывали. Эта парочка могла обмануть нас с кладом. Но всё же брат выдохнул, сочувственно глянув на меня: — Некромант ещё слаб. А я не могу оставить его одного.
— Иди, Алексей, — решительно бросил я, схватился за ограду могилы и сумел воздеть себя на ноги. — Мне уже лучше.
Лёха хмуро посмотрел на меня, потом на хитрую физиономию Одноглазого и кивнул мне головой. Следом они втроём взяли лопаты и двинулись к центру погоста.
Маг напоследок наградил меня злобным взглядом. Его буквально сжирала изнутри зависть. И я отчасти понимал его. Он всю жизнь тайком растил свой невеликий дар, а тут у какого-то бледного юнца супер способности в десятки раз превосходящие его собственные. Вот он и исходил желчью.
Оставшись в одиночестве, я предусмотрительно вытащил последний Туман из кармана, перепачканного в земле плаща. И нож я тоже вынул и взял в руку. А то палец уже покрылся болячкой. В случае чего придётся опять ковырять его. Надеюсь, я не занесу в кровь какую-нибудь гадость, вроде столбняка.
После ухода Алёшки я не стал разыгрывать из себя героя и снова присел на разрытую могилу. Силы возвращались очень медленно. Я чувствовал себя так, словно несколько дней без воды и еды бродил по раскалённым пескам пустыни. Мне даже сложно было наблюдать за Лёшкой и компанией. А те наконец-то дошли до места и принялись работать лопатами.
Перед моими глазами всё расплывалось и двоилось. И, по-моему, даже появились слуховые галлюцинации. Мне на самой грани слышимости почудился неразборчивый шёпот. Он был низким, утробным, голодным и нечеловеческим… И будто бы шёл со стороны троицы «землекопов».
Я довольно быстро сообразил усталыми мозгами, что происходит. Резко вскочил на ноги и отчаянно заорал:
— Лёха, беги!
Тот услышал мой крик и повернулся. В ту же секунду из выкопанной ими ямы вылетели комьями земли и золотые монеты.
Одноглазый же страшно закричал и попытался вылезти из неё, но ему это не удалось. Что-то схватило его и утащило вниз. До меня долетел отвратительный хруст костей, после которого вопли Одноглазого резко оборвались.
Маг и Алёшка в панике со всех ног помчались в мою сторону. А я с трудом поковылял им навстречу. И уже через мгновение я с ужасом увидел выметнувшееся из ямы человекоподобное костяное существо.
Рёбра лича, как и его пальцы, срослись в единое целое. Руки оканчивались острыми шипами. А на лишённом кожи жёлтом черепе обнаружился с десяток небольших прямых рожек. Они кольцом опоясывали его темечко, создавая некое подобие короны. Человеческие зубы монстра превратились в шиловидные пятисантиметровые иглы. Они густо усеивали широко распахнутые челюсти, которые раздвинулись гораздо шире обычных человеческих. Между ними вполне могла пройти голова трёхлетнего ребёнка. Глаза же лича горели насыщенным зелёным огнём. И он буквально излучал чёрные, гнетущие эманации, вызывающие лютый ужас.
К тому же тварь оказалась очень быстрой. Она в три прыжка настигла беглецов и вонзила им в спины руки-шипы.
— Не-е-ет! — истошно заорал я, видя, как лич стряхивает с костяшек две пробитые насквозь тушки. Они упали на землю. А нежить ринулась на меня, стремительно сокращая расстояние. Между нами было не больше десяти метров.
Я еле-еле загнал всепоглощающий страх в самый дальний угол сознания, полоснул по коже ножом и прижал окровавленный палец к руне-активатору. Пергамент с тихим шелестом осыпался невесомым прахом. И к личу устремился Туман. Он объял его, но нежить не торопилась умирать. Тварь сильно замедлилась, начала бешено полосовать воздух руками-шипами и продолжала идти ко мне.
А я упал на колени, не в силах стоять на ногах из-за чудовищной слабости. Мне оставалось лишь с яростью наблюдать за нежитью. Что ж делать?! Барабаны револьверов пусты, топора у меня нет, а нож слишком маленький, чтобы использовать его, как оружие.
Но произошло чудо. Туман всё-таки начал одолевать лича. Тварь рухнула на одно колено, затем на два, следом упала на грудную клетку и неумолимо поползла ко мне.
Я же лихорадочно посмотрел по сторонам, с трудом выдернул ржавый штырь из могильной ограды и стал ждать лича. А тот продолжал приближаться ко мне.
Туман же потихоньку редел. И когда лич подполз ко мне, заклятие уже полностью пропало. Но оно сделало своё дело. Нежить сильно ослабла. А у меня ещё оставались кое-какие силы.
Мне удалось подняться на ноги, а затем я со всей силы вогнал штырь прямо в горящий зеленью глаз. Но лич не умер. Он попытался ударить меня рукой, но я наступил на неё и ещё несколько раз ударил тварь штырём. Череп хрустнул, и из него вытекло зелёное нечто. Только тогда лич успокоился на веки вечные.
Я отбросил своё импровизированное оружие и заковылял к Алёшке и магу земли. Последний валялся, уставившись мёртвым взором в землю. А вот мой брат лежал на спине и шумно глотал кровь. Она толчками шла из его распахнутого рта и мешала дышать, заливаясь в горло. Грудь брата судорожно вздымалась. Он мычал и царапал скрюченными пальцами землю.
Подойдя к нему, я устало рухнул на колени и повернул Лёшку набок. Кровь принялась струиться из уголка его рта, больше не заливаясь в горло. И Алёшка сумел отчаянно зашептать, срываясь на кашель:
— Не хочу… не хочу умирать… Дай мне руку, Иван. Соври Илье… скажи, что я по-другому… только не так… не как мародёр…
— Рано ты себя хоронишь, — протестующе выдохнул я, достал дрожащей рукой пергамент с заклятием малого исцеления Фёдорова, прижал его к сквозной дыре в спине брата и активировал.
Мы застонали практически одновременно. Леха оттого что рана стала затягиваться коркой крови, а я — из-за сосущей пустоты в грудной клетке. Это заклятие выпило из меня жизненные силы. Сколько? Неделю жизни? Месяц? Если бы была жертва, то мне бы не пришлось делиться своими часами жизни. Но таковой под рукой не оказалось.
