– Мне приходится иметь дело с теми, кто… Мордок по сравнению с ними – просто милый маленький выдр, какие служат у вас курьерами. Бывают дни, когда это давит на меня особенно сильно. Сегодня как раз выдался один из таких дней.
– У тебя хотя бы есть друзья, с кем можно поделиться? – спросил Рунн.
– Нет. За всю жизнь у меня не было ни одного настоящего друга. Подруг тоже.
Рунна передернуло.
– Это… это очень печально.
– Согласна, – невесело усмехнулась она.
– Я бы без друзей попросту не выжил. И без сестры тоже.
– Тем из нас, у кого нет ни друзей, ни близких, приходится как-то приспосабливаться.
– Так у тебя и семьи нет? Настоящая одинокая волчица… Мой отец – первостатейный кусок дерьма. Поэтому я часто… мечтал оказаться в таком положении, как ты.
– Семья у меня как раз есть. Очень влиятельная. – Ясный День подперла голову огненным кулаком. – Но они тоже – куски дерьма.
– Да? Твой отец когда-нибудь палил тебе кожу за то, что посмела заговорить без разрешения?
– Нет. Он порол меня за чихание во время молитв.
Значит, она не астерийка. У астериев нет ни семьи, ни детей. Родителей тоже нет. Есть только они сами.
– В таком случае у нас есть что-то общее.
Она тихо засмеялась. Рунну показалось, будто ее тонкие пальцы коснулись его руки.
– Трагическая общность, надо сказать.
– Это точно, – улыбнулся Рунн, хотя она не видела его улыбки.
– Поскольку ты занимаешь довольно высокое положение, могу предположить, что и твой отец не из простых.
– А почему ты не допускаешь, что я сам мог добиться такого положения?
– Называй это интуицией.
– Ты права. – Он пожал плечами. – И что из того?
– Он знает о твоих симпатиях к мятежникам?
– Думаю, моя работа зашла уже дальше симпатий… Нет, не знает. Он убил бы меня, если бы узнал.
– И все же ты рискуешь жизнью.
– День, к чему ты клонишь?
Ее рот скривился. Или ему так показалось.
– Ты ведь знаешь: имея силу и положение, ты бы мог способствовать свержению таких, как твой отец. Ты бы мог стать настоящим секретным агентом, а не просто передатчиком сведений.
Выходит, она не знает, кто он на самом деле? Рунн сменил позу.
– Если честно, терпеть не могу этих обманных игр. Мой отец великолепно в них играет. А мне сообразительности не хватает.
– И невзирая на обманные, как ты говоришь, игры, твоему отцу позволяют оставаться у власти?
– Это тебя удивляет? Разве мало мерзавцев, которым позволяют оставаться у власти? Кто их остановит?
– Мы. Такие, как мы. Однажды.
– Вот уж не думал услышать от тебя подобную идеалистическую чепуху, – усмехнулся Рунн. – Ты не хуже меня знаешь: если мятежники победят, вместо желанного мира между Домами начнется война за владычество.
– Не начнется, если мы все сделаем правильно, – с предельной серьезностью возразила Ясный День.
– Почему ты мне это рассказываешь? Я думал, ты… полностью избегаешь личных тем и посторонних разговоров.
– Отнесем это за счет трудного дня.
– Ладно.
Рунн снова привалился к спинке кресла и затих. К его удивлению, Ясный День приняла ту же позу. Оба молчали, потом она сказала:
– Ты – первый, с кем я веду нормальный разговор за… очень долгое время.
– Насколько долгое?
– Настолько, что я уже забыла, каково быть собой. Мне казалось, я безвозвратно потеряла истинную себя. Чтобы уничтожать чудовищ, мы сами становимся чудовищами. Слышал такое выражение?
– В следующий раз притащу виртуальное пиво и телевизор. Это поможет тебе вернуться в нормальное состояние.
Она засмеялась. Ее смех был похож на чистый перезвон колокольчиков. Звук этот затронул мужскую сущность Рунна. Что-то спящее в глубинах его души.
– Я пила только вино.
– Быть такого не может.
– Для женщины моего положения пиво считалось неподобающим напитком. Правда, однажды я его попробовала… когда достаточно повзрослела, чтобы не докладывать семье о каждом своем шаге. Но вкус мне не понравился.
Рунн покачал головой, изображая неподдельный ужас:
– Знаешь, День, приезжай-ка ты ко мне в гости. Мы с тобой недурно проведем время. В Лунатионе есть куда сходить.
– Учитывая тех, кто уже гостит в твоем городе, я вынуждена отклонить приглашение.
Рунн нахмурился. Она права.
Ему показалось, что и она вспомнила, зачем они здесь встречаются.
– Уже известно, на каком участке Хребта мятежники нанесут удар по поезду?
– Не знаю. Если помнишь, я всего лишь посредник.
– Прости, забыл, – усмехнулся Рунн.
– Ты передал им мои сведения о новом образце механокостюма астериев?
– Само собой.
– Не забывайте: это самый важный груз во всем поезде. Не зарьтесь на остальное.
– А почему бы не разворотить весь Хребет и нарушить им снабжение фронта?
Ее пламя зашипело.
– Мы неоднократно пытались это сделать. И каждая попытка уносила жизни бойцов. То предатели находились, то все шло вразрез с планами. Столь широкомасштабная операция требует значительного числа участников, полной секретности и точного расчета. Кстати, ты умеешь делать взрывчатку?
– Нет. Но есть магия. Она действует надежнее взрывчатки.
– Не забывай, что армия мятежников состоит преимущественно из людей. Их ванирские союзники предпочитают оставаться в тени. Мы зависим от человеческих возможностей и изобретательности. Даже накопление достаточного количества взрывчатки для удара по Хребту и то требует колоссальных усилий. Особенно в нынешних условиях, когда Офион понес значительные потери. Положение у них крайне тяжелое. И это тебе не видеоигра, – с заметным недовольством добавила она.
– Могла бы не напоминать! – прорычал Рунн.
Ее пламя немного уменьшилось.
– Ты прав. Я высказалась невпопад.
– Достаточно сказать: «Извини». Зачем эти странные обороты?
– Дурная привычка, – тихо засмеялась она.
– Тогда, День, до следующей встречи, – сказал Рунн и помахал ей.
Он почему-то надеялся, что она возразит и их разговор продолжится. Но агент Ясный День и ее диванчик превратились в россыпь углей, уносимых призрачным ветром.
– Спокойной ночи, агент Ночь.
Итан Холстром еще ни разу не бывал в настоящем фэйском доме. В его университетской команде по солнечному мячу было всего двое фэйцев, и оба иногородние. Поэтому ему не представилось возможности побывать у них дома и познакомиться с семьями.
