«Я – принц Смерти. Души склоняются передо мной».
У него не было ни кошачьей мягкости Аидаса, ни напыщенного высокомерия Аполлиона, о котором рассказывал Хант. Никаких намеков на снисходительность и чувство юмора.
– Ты можешь сказать, не потерялась ли душа Коннора Холстрома в пределах Хела? – стуча зубами от холода, выпалил Итан.
Танатос хмуро взглянул на свои высокие сапоги и ниже, будто его зрению были доступны все пределы до самой Ямы.
«Я так понимаю, волк – твой брат», – сказал он Итану.
– Да, – ответил Итан, и у него дрогнул кадык.
«В пределах Хела его души нет. Он… – Внимание демона вновь переместилось на Брайс. Его взгляд прожигал до самых глубин ее существа. – Ты убила одного из моих любимцев. Моего дорогого друга, столько веков обитавшего на вашей стороне Разлома».
– Ты говоришь про кого-то из жнецов? – спросила Брайс, выпуская облачка пара. – Или про Пастуха? – Про пастуха душ, поставляемых принцу, который торговал ими. – Король Подземья говорил, что после окончания эпохи Первых войн ты бросил своего любимца.
«Бросил или намеренно оставил?»
Потрясающе. Просто фантастика.
– Мне не улыбалось стать закуской для твоего Пастуха, – сказала Брайс.
Глаза Танатоса вспыхнули. «Ты лишила меня главной связи с Мидгардом. Пастух исправно сообщал мне обо всем, что слышал в Костяном Квартале. Души мертвых свободно говорят об их мире».
– Сочувствую.
«Ты насмехаешься над принцем Хела?»
– Мне нужны ответы.
А потом – поскорее убраться отсюда.
Танатос неторопливо разглядывал Брайс, словно в его распоряжении было все время вселенной. «Я отвечу тебе, но лишь из уважения к воительнице, способной убить одно из моих творений. Но если мы когда-нибудь встретимся на поле сражения, я отомщу за смерть Пастуха».
– Свидание назначаешь? – усмехнулась Брайс, шевеля пересохшими губами.
«Коннор Холстром остается в Костяном Квартале. Пастух учуял его присутствие, совершая свой обычный обход. Это было вечером, перед тем как ты убила моего любимца. Если только… Ага, понятно. – Глаза Танатоса стали отрешенными. – Из тьмы поступил приказ: оставить Коннора и остальных в покое, пока не окончится их обычный срок пребывания в этом месте».
– Кто отдал приказ? – спросил Итан.
«Сам не знаю».
– Есть ли способ помочь душам вроде Коннора? – спросила Брайс.
Погонят ли его к воротам Мертвых завтра или через пятьсот лет, судьба его души все равно оставалась ужасной.
«Такое известно лишь астериям».
Тарион, этот неисправимый придурок, влез со своим вопросом:
– Ты можешь узнать, в каком месте Лунатиона сейчас находится человеческий ребенок по имени Эмиль Ренаст?
Брайс оцепенела. Если Аполлион разыскивает Эмиля… не включится ли теперь и Танатос в охоту за мальчишкой?
– Это против правил, – зашипел Астроном, так и не решившийся отойти от стены.
«Не знаю такого имени. И такого ребенка не знаю».
Хвала богам. И хвала богам, что принц понятия не имеет об Эмиле и о том, что Аполлиону понадобилось от мальчишки.
– Можешь сказать, кто знает? – не унимался Тарион.
«Нет. Это дела вашего мира».
Как Брайс ни старалась, ей было не унять сердцебиение. Успокаивало то, что Коннор по-прежнему находится в Костяном Квартале и все кончилось более или менее мирно.
– Этот мальчишка – буревестник, – сказал Тарион. – Тебе это что-то говорит?
«Я думал, астерии давным-давно уничтожили всех буревестников».
– Возможно, – сказала Брайс. – А почему они представляли угрозу?
«Устал я от ваших вопросов. Надо подкрепиться».
Помещение погрузилось во тьму.
– Луна милосердная, огради меня, – зашептал Астроном. – Направь свой светлый луч на тьму, устреми огонь своих серебряных стрел прямо в Хел…
Брайс подняла руку, сияющую звездным светом. Пространство из темного стало серебристым. Там, где только что виднелась голограмма с Танатосом, чернела дыра.
Мистик-мужчина сильно задергался. Он то погружался, то выныривал, разбрызгивая красную воду. Остальные двое лежали словно мертвые. Пульт замигал огоньками, издавая тревожные «бип-бип». Астроном прервал молитву и бросился к пульту.
– Принц загнал его в ловушку, – выдохнул Астроном, у которого тряслись руки.
Брайс усилила свет. Прерванный разговор с Танатосом продолжился.
«Очень, очень давно смертная муха не залетала в Хел. Я полакомлюсь этой душой. Когда-то я пил их, как драгоценное вино».
На полу площадки появился иней. Мистик снова задергался, замахал тощими руками. Его грудь часто вздымалась и опускалась.
– Отпусти его! – потребовала Брайс.
«Прошу тебя, отпусти», – умолял Танатоса мистик.
«Ты такой печальный, одинокий и отчаянный. И вкус у тебя не вина, а дождевой воды».
«Отпусти. Умоляю».
«Еще немного. От тебя не убудет».
Пальцы Астронома лихорадочно застучали по клавишам. Его машина тревожно завывала.
– Что происходит? – крикнул Тарион.
Вода в ваннах других мистиков тоже затягивалась льдом.
«Ты забрался слишком глубоко, – продолжал принц. – Оставлю-ка я тебя здесь, у себя».
Мистик извивался всем телом, выплескивая красную воду вниз.
– Выключи все машины! – потребовал Итан, утратив всякое почтение к мистику.
– Не могу. Нужно закончить сеанс, иначе его разум пострадает.
– Его разум пострадает, если ты их не выключишь, – возразила Брайс.
«Мне нет дела до замыслов моих братьев, – заявил принц Ущелья. – Я не подчиняюсь их правилам и ограничениям, равно как и их иллюзиям, которые они зовут цивилизованностью. Едва только дверь между нашими мирами откроется снова, я попирую на всех вас. На вас и ваших хозяевах. И начну я с тебя, Звезднорожденная».
На стенах затрещал лед, осыпаясь на ванны с мистиками. Что-то выло и скрежетало. Над головой мигали планеты, а потом…
Потом все разом выключилось и затихло. Погас даже звездный свет Брайс.
– Что за… – пробормотала она.
Астроном шумно дышал, продолжая нажимать омертвевшие кнопки.
– Их респираторы…
Брайс достала телефон, намереваясь воспользоваться светом экрана. Экран не включался. Судя по ругани Тариона, русал возился со своим мобильником, и тоже безуспешно. Все ее тело предельно напряглось.
И тогда Астроном поднял руку. Из перстней на его пальцах лился золотистый ровный свет. Плененные огненные спрайты не зависели от капризов первосвета.
