Но прерванные ласки обождут. Его истинная пара сумела вытащить его из казармы на целую неделю раньше. Вечером он ее щедро отблагодарит.
– Я испытываю странное удовлетворение от мысли, что русал может страдать от воздушной болезни, – призналась Брайс, похлопав Тариона по плечу. – Ведь многие из нас страдают от морской болезни.
– Он тоже весь зеленый. – Тарион кивнул в сторону Ханта.
Ангел вяло улыбнулся.
Тарион продолжил лениво оглядывать пещеру. Пожалуй, даже слишком лениво. Хант знал о главной задаче Тариона: заставить Пиппу рассказать об Эмиле. Пройдет ли разговор в дружественном ключе или нет – целиком зависело от русала.
– Возвращается, – пробормотал Рунн.
Все повернулись в сторону корабля и увидели идущего Кормака. Авалленский принц по-прежнему был бледен и выглядел изможденным. Хант не представлял, как он будет телепортировать их обратно, когда миссия закончится.
Но вскоре ангел понял: бледность Кормака вызвана не столько усталостью, сколько яростью.
– Что случилось? – спросил Хант, глядя за спину Кормака.
Туда же переместился взгляд Тариона. Русал присел на корточки, готовый к решительным действиям.
– Пиппа уже зацапала их в свои лапы, – покачав головой, произнес Кормак. – Они все кормятся из ее рук. Оружие передано ей, и теперь она командует вальбарским фронтом.
Тарион нахмурился, но продолжал следить за пространством за спиной авалленского принца.
– Ты что-нибудь узнал насчет Эмиля и Зофи?
– Нет. О них она не сказала ни слова. Я не отважился спросить. Не хочу, чтобы она знала о наших поисках. – Кормак ходил взад-вперед, пытаясь сбросить напряжение. – Стычка с нею из-за Эмиля, когда она окружена своими головорезами, могла окончиться кровопролитием. Пока что мы вынуждены играть по ее правилам.
– Существует хоть какая-то возможность изолировать ее? – допытывался Тарион.
– Нет, – покачал головой Кормак. – Поверь, ее бдительность ничуть не меньше нашей. Если хочешь утащить ее на допрос, это наверняка кончится стычкой.
Тарион выругался. Брайс похлопала его по коленке. Ханту оставалось лишь гадать, является ли это попыткой утешить русала.
– Аталар, готовься, – сказал ангелу Кормак, кивнув в сторону грузового корабля. – Они разгружают образец механокостюма.
Все пятеро пошли к кораблю. Хант шел рядом с Брайс. Мятежники, многие в шлемах или масках, провожали их взглядом. Никто не улыбнулся.
– Ванирское отродье, – проворчал какой-то мятежник.
Тарион послал ему воздушный поцелуй.
Рунн зарычал.
– Веди себя прилично, – прошипела Брайс, ущипнув его через черную футболку.
Рунн шлепнул ее по руке.
– Взрослые детки, – пробормотал Хант, когда все остановились около разгрузочной платформы.
Рунн исподтишка пихнул Ханта. Брайс ущипнула его за бок.
А Тарион лишь присвистнул, когда из трюма корабля появился громадный ящик с четырьмя ржавыми механокостюмами.
Внешне ящик был похож на металлический саркофаг, украшенный эмблемой астериев: семь звезд, окружающих зловещие буквы «С. И. Н. М». Операторы этих безнадежно устаревших механокостюмов даже не взглянули в сторону пятерки. Они понесли ящик по пандусу, шумно ступая металлическими ногами.
– Эти костюмы для сражений, а не для разгрузочных работ, – пробормотал Тарион.
– Вооружение – двенадцать стволов. Это самые экипированные из человеческих механокостюмов. – Хант кивнул на двойные орудия на каждом плече и на предплечьях. – Шесть видимых, шесть скрытых. Одна миниатюрная пушка.
– И сколько у людей таких костюмчиков? – поморщилась Брайс.
– Несколько сот, – ответил Кормак. – Астериям удалось разбомбить немало наших фабрик. Так что нечего удивляться почтенному возрасту этих костюмов. Имперский образец, который они несут, построен на новых технологиях. Если удастся посмотреть устройство, мы бы смогли многое перенять.
– И никому не страшно отдавать такое оружие безбашенной Пиппе? – спросила Брайс.
– Нет, – хмуро ответил Кормак. – Никто даже не почесался.
– Но они не против, чтобы мы осмотрели новый костюм?
– Я им сказал, что Аталар разбирается в устройстве костюмов.
– Значит, даже не противились? – прищелкнул языком Хант.
В памяти всплыло лицо Сандриелы. Жестокое любопытство, с каким она смотрела на механокостюмы, которые Хант умело портил, подчиняясь ее приказам. Усилием воли он прогнал воспоминание.
Операторы механокостюмов вынесли ящик на причал. Кто-то пролаял приказ. Мятежники, работавшие в доке, разошлись. Остался лишь отряд из двенадцати человек, расположившихся за спиной Ханта и остальных.
Ханту такой расклад нравился ничуть не больше, чем само пребывание на базе мятежников, что означало официальную помощь Офиону. Он старался дышать медленно и размеренно.
Отряд мятежников прошел мимо них и поднялся на судно. Операторы механокостюмов тоже удалились, оставив металлический ящик на причале. Не прошло и минуты, как из тени корабля вышла человеческая женщина с каштановыми волосами и веснушчатым лицом.
Судя по тому, как напрягся Кормак, Хант сразу понял, кто это. Женщина была в форме эскадрона Светопад. У всех мятежников, проходивших мимо них, на рукавах имелись нашивки с эмблемой заходящего солнца.
Хант переместил руку поближе к спрятанному пистолету. В его жилах затрещали молнии. Брайс наклонила голову, выбирая угол для выстрела. Тарион сдвинулся на несколько футов влево, встав между Пиппой и краем причала, словно намеревался при случае столкнуть ее в воду.
Но Пиппа спокойно подошла к саркофагу с другой стороны и таким же спокойным голосом сообщила Кормаку:
– Код открытия: семь-три-четыре-два-пять.
Голос ее звучал немного театрально, словно она была ребенком из богатой пангерской семьи, решившим поиграть в мятежника.
– Умбра Мортис, мы с затаенным дыханием ждем, пока ты осмотришь эту игрушку.
Она не просила, а фактически приказывала Ханту.
Хант смотрел на нее исподлобья. Он не удивился, что его узнали. Но в самой манере, с какой она произнесла его прозвище, таилась угроза. Внимание Пиппы переместилось на Кормака.
– Я вот думала: когда же ты попытаешься настроить людей из командования против меня.
Хант и Брайс подошли ближе, готовые в любой момент схватиться за пистолеты. Рунн держался на шаг позади, прикрывая их с тыла. А Тарион…
Русал вновь передвинулся. Теперь в случае чего ему стало еще легче захватить Пиппу.
– Я им ничего не говорил о тебе, – с подчеркнутой холодностью ответил Кормак.
