– Но зачем это твоей королеве?
Тарион открыл рот и тут же закрыл. Глупо рассуждать о побуждениях его королевы с незнакомкой, пусть и дружески к нему настроенной.
– Думаю, это станет ясно потом, – пожал он плечами.
Однако Сендес видела его насквозь.
– Мы готовы отдать тело, а вот насчет принца Кормака я сомневаюсь. Он ведь возлюбленный Зофи и член Офиона. Тебе придется договариваться с ним.
Тарион знал, чем это кончится. Огромным, кричащим, пылающим «НЕТ!». Он не собирался превращаться в охотника за мертвым телом (такое не значилось в списке его целей). Значит, к Речной Королеве он вернется с пустыми руками.
– Пора начинать «плетенку», – пробормотал он, обращаясь не столько к Сендес, сколько к себе.
Придется сплетать цепь вранья. Вариантов было всего два: сказать, что тело Зофи не найдено, или соврать о причинах, почему тело не отдали ему. Хел бы побрал эту ситуацию.
– А ведь ты способен на большее, – сказала Сендес, видя ужас на его лице. – Тебе нашлось бы место на нашем корабле. Здесь незачем врать или что-то придумывать.
– Меня вполне устраивает то, что я имею, – торопливо ответил Тарион.
Королева ни за что не отпустит его от себя.
Сендес грустно наклонила голову. Она все понимала.
– Знай, капитан Кетос: если тебе что-то понадобится, смело обращайся к нам.
Ее доброта настолько его ошеломила, что он не нашел ответных слов.
Сендес позвал кто-то из дежурных офицеров. Тарион взглянул на русала у пульта. Серьезный, но… улыбающийся. Никакого напряжения, никакого страха поплатиться за каждое невпопад произнесенное слово.
Он посмотрел на часы. Пора возвращаться туда, где спали его спутники по несчастью. А если кто не спит – обменяться мнением.
А потом он проснется и вместе с остальными поплывет в Лунатион.
На Голубой Двор.
Тариону было все труднее игнорировать сидящее в самой глубине души желание не возвращаться обратно.
Рунн впервые спал под многомильной океанской толщей. Его сон не был крепким; он то и дело просыпался, проверяя, что его спутники по-прежнему спят в тесном помещении на койках и раскладушках. Кормак решил провести ночь в морге, с Зофи, желая скорбеть в одиночестве и вознести все молитвы Ктоне и Луне, которые его возлюбленная не успела вознести сама.
Рядом с Рунном храпел Тарион, повалившийся на койку поверх одеяла. После обеда русал часами бродил по кораблю, знакомясь с устройством, и тихонечко вернулся, когда все уже ложились. На вопрос Рунна, что он повидал, Тарион лаконично ответил: «Эти сведения только для наших».
Поскольку остальным не предложили никаких экскурсий, Рунн коротал время с сестрой и Хантом. Брайс устроилась в ногах ангела. Так они и обедали, поглядывая на воду за окном. На рассвете «Конь Глубин» подойдет к устью Истроса. Там их встретят подчиненные Тариона и переправят в Лунатион.
Что касается дальнейших событий… Рунну оставалось лишь молиться, чтобы события обернулись в их пользу. Молиться за успех вранья Брайс, которое спасет их всех от расплаты.
– Ночь, ты не спишь? – зазвучал в мозгу Рунна тихий, обеспокоенный голос Ясного Дня.
Он расслабил разум, отыскал ментальный мост и два дивана. Агент Ясный День уже сидела на своем и ярко светилась.
– Привет, – поздоровался он.
– С тобой все благополучно?
– Значит, беспокоилась обо мне?
Она не засмеялась.
– Я слышала про нападение на базу мятежников на Идре. О многочисленных жертвах с их стороны. Образец механокостюма и большое количество боеприпасов уничтожены. Я… подумала, что ты тоже мог пострадать.
Рунн посмотрел на огненное покрывало, окутывавшее ее.
– Где ты сейчас? – спросила она.
– В безопасном месте.
Большего сказать он не мог.
– Сегодня я видел, как Пиппа Спецос и офионские мятежники хладнокровно убили ни в чем не повинных ваниров. Может, прояснишь, чем это вызвано?
– Зачем она их убила? – спросила оторопевшая Ясный День.
– А это имеет значение?
Она задумалась.
– Нет… если ее жертвы были ни в чем не виноваты. Пиппа собственноручно их убила?
– Это сделали бойцы ее Светопада.
Ее пламя стало ярко-синим.
– Пиппа – фанатичка. Предана делу мятежников. Но превыше всего – собственным амбициям.
– Она ведь была подругой агента Кипарис.
– Она никогда не дружила ни с Зофи, ни с кем-либо.
Голос женщины звучал холодно. Услышанное настолько ее разозлило, что она даже забыла употребить кодовое имя Зофи.
– Кстати, Зофи мертва.
– Ты в этом уверен? – насторожилась Ясный День.
– Да. Она утонула.
– Она… – Ясный День откинула покрывало и поджала под себя ноги. – Она была храбрым агентом. Намного лучше и храбрее, чем заслуживал Офион.
Слова собеседницы Рунна были пронизаны искренней печалью.
– Ты ее любила.
– Она ради спасения брата отправилась в Каваллу. Делала все, что от нее требовали офионские командиры, ради крох сведений о брате. Если Пиппа служила только самой себе, Зофи была ее противоположностью: все, что она делала, она делала для других. Да, я любила ее. Я восхищалась ее храбростью. Ее верностью. Во многом она была для меня родственной душой.
Рунн тяжело привалился к спинке дивана.
– Значит, ты тоже ненавидишь Пиппу и Офион? Если все ненавидят ее и мятежников, какого Хела ты с ними сотрудничаешь?
– А ты видишь еще кого-то, кто способен возглавить борьбу? Подошел ли еще кто-то к опасной черте?
Нет. Никто и не отваживался.
– В новейшей истории только Офион сумел собрать ощутимые силы. В прошлом на такое решились лишь Шахара и ее полководец Хант Аталар. Их первое сражение стало последним. Их силы были наголову разбиты.
Аталару это потом стоило двухсот лет рабства.
– Чтобы освободиться от астериев, – продолжала Ясный День, – всем нам придется совершать поступки, которые оставят отметины на наших душах. Заплатить высокую цену, чтобы нашим детям и детям детей не понадобилось платить. Чтобы они жили в мире свободы и изобилия.
Слова мечтательницы. Проблеск другой личности, прячущейся под жестким фасадом.
И потому Рунн впервые произнес вслух:
– Я не собираюсь иметь детей.
– Почему?
– Не могу.
– Ты бесплоден? – удивилась Ясный День.
– Возможно, – пожал плечами он. – Не знаю. Мне еще в детстве Оракул сказала, что я буду последним в своем роду. Либо я умру раньше, не успев зачать ребенка, либо я действительно бесплоден.
