Гипаксия и Брайс засмеялись. Селистена ответила сдержанной улыбкой.
Похоже, Брайс это заметила. Взяв Гипаксию под руку, она повела королеву ведьм к выходу.
– Давай поговорим о том, какую оплеуху получил сегодня Король Осени и какая злость раздирает его.
Они вышли, оставив Ханта и Селистену наедине.
Архангелица внимательно смотрела на него. Хант не осмеливался шевельнуться.
– Значит, теперь ты стал настоящим принцем, – сказала Селистена.
– Выходит, что так, – ответил Хант, не зная, куда она клонит.
Губернатор направилась мимо него в коридор.
– Надеюсь, ты знаешь, что перегородка между принцем и рабом тоже очень тонка.
– Знаю, – ответил Хант, почувствовав тяжесть в груди.
– Тогда почему взвалил на плечи эту ношу? – спросила Селистена, останавливаясь на пороге.
Он посмотрел на Брайс, неторопливо шедшую под руку с Гипаксией, будто они закадычные подруги.
– Она того стоила.
– Ах, Хант. Любовь – это ловушка, – без тени улыбки сказала Селистена, качая головой и обращаясь больше к себе, чем к нему. – И мне не придумать, как из нее освободиться.
– Вы действительно хотите освободиться?
Архангелица вышла в коридор. Ее крылья еще мерцали.
– Каждый день, – тихо сказала она.
Тарион старался не смотреть на часы, отмечавшие неумолимо текущее время. Водонепроницаемые часы прежде принадлежали деду, а Тариону достались в качестве подарка по случаю окончания средней школы. Выходка Брайс славно позабавила его, но всего на пять минут, после чего его вновь охватили скука и нетерпение.
Умом он сознавал: оказаться здесь, сопровождать дочь Речной Королевы – большая честь. Его невеста сияла от радости и счастья. Но Тариону было отнюдь не весело. Ему приказали явиться сюда, а потому эта привилегия воспринималась им как очередная обязанность, наложенная на него Речной Королевой.
Приодевшись, он на закате отправился к Речным воротам. Дочь Речной Королевы выплыла из тумана на светлой дубовой лодке, которую тянули белоснежные лебеди. От внимания Тариона не укрылись собеки, следовавшие за лодкой на расстоянии полусотни футов, – часовые, приставленные следить за благополучным путешествием драгоценной королевской доченьки.
– Ну разве это не волшебство? – в пятый раз подряд спросила его спутница, вздыхая и завистливо поглядывая на огни и танцующие пары.
Тарион допил шампанское. «Я разрешила дочери выпить только один бокал вина, – писала королева в записке, переданной выдром. – К часу ночи она должна быть дома».
Он все-таки посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Еще пятнадцать минут, и можно будет потихоньку тащить королевское чадо к двери. Тарион протянул пустой фужер проходящему официанту. Дочь Речной Королевы стояла, надув губки.
Тарион ослепительно улыбнулся ей, но она сказала:
– По тебе не скажешь, что ты веселишься.
– Тебе только кажется, – соврал он, целуя ей руку.
– И твои друзья почему-то не подошли поговорить с нами.
Она была права. Брайс с Хантом куда-то ускользнули. Итан болтал у дверей с Наоми Бореас и Извергом. Остальные… Рунн и Кормак смылись. И Гипаксия куда-то пропала.
Королева ведьм единственная, кто подходил к ним. Разговор получился нескладным. Тарион едва выдержал взгляд Гипаксии. «Какой же ты был дурак, связавшись с этой женщиной», – говорили ее глаза. Но к дочери Речной Королевы Гипаксия отнеслась по-доброму. Та улыбалась во весь рот. Тарион не осмелился назвать королеву ведьм своим любимым прозвищем Пакс.
– У моих друзей хватает светских обязанностей, – уклончиво ответил Тарион.
– А-а-а, – протянула она и побрела к краю танцевального пространства, с тоскою глядя на кружащиеся пары.
Возможно, виной тому было выпитое шампанское, но Тарион словно впервые увидел дочь Речной Королевы. Темные глаза, полные тихого счастья и одновременно – невыразимой тоски. Кипучую, нерастраченную энергию. И странное чувство, будто ей на один вечер подарили обличье смертной женщины. Едва часы пробьют час ночи, она превратится в речной ил.
А сам он многим ли лучше ее матери? Целых десять лет он мучил и обманывал эту девушку. Вот и сегодня он не давал ей вдоволь повеселиться лишь потому, что сам не был склонен к веселью.
Должно быть, она почувствовала тяжесть его взгляда и повернулась к нему. Тарион тут же снова наградил ее ослепительной улыбкой и подозвал телохранителя, стоящего у них за спиной:
– Тритус, мне что-то сегодня не танцуется. Подменишь меня?
Телохранитель оторопело смотрел на них, но Тарион еще раз улыбнулся ошеломленной дочери Речной Королевы и сказал:
– Иди потанцуй. Я скоро вернусь.
Не дожидаясь возражений, он подвел дочь Речной Королевы к покрасневшему охраннику, робко протянувшему ей руку.
Не оглядываясь, Тарион смешался с толпой, прикидывая, чем ему потом это аукнется. Но даже если его исколошматят, он больше не станет мучить несчастную девицу.
Пройдя еще немного, он все-таки обернулся. Дочь Речной Королевы и телохранитель танцевали, улыбаясь друг другу. Оба были счастливы.
Вот и хорошо. Не важно, кто ее мать, не важно, что его тяготит обязанность сопровождающего, девица заслуживала счастья. И не важно с кем.
Тарион добрался до ближайшего бара и уже собирался заказать себе порцию виски, когда вдруг заметил фигуристую женщину. Судя по запаху – оборотень-леопард. Она сидела за стойкой, в нескольких шагах от него.
Он всегда замечал крепкие женские задницы, а у этой леопардихи… Хел побери, то, что надо.
– Часто здесь бываешь? – спросил он, подмигнув женщине.
Леопардиха повернула голову. Ее светло-коричневая кожа поблескивала в мягком свете. Глаза смотрели из-под густых ресниц, великолепно сочетаясь с высокими скулами и полными губами. Лицо в форме сердечка обрамляли золотисто-каштановые волосы, ниспадавшие свободными локонами. От нее веяло непринужденным изяществом кинозвезды. Вопрос Тариона заставил ее полные губы изогнуться в улыбке.
– Пытаешься меня закадрить?
Он хорошо знал этот страстный тон. Заказав виски, он спросил незнакомку:
– А ты как на это смотришь?
61
Время двигалось к половине четвертого ночи.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил Гипаксию Итан.
На балу она вдруг почувствовала спазмы в животе и удалилась почти на двадцать минут. Вернулась бледная.
Королева ведьм отвела со лба мешавшие волосы. На ней был черный плащ, скрывавший бальное платье. Они с Итаном находились в небольшой оливковой роще на одном из холмов за городом. Звуки торжества долетали и сюда: ухающие басы оркестра, крики гостей. На крыше Комитиума перемигивались огоньки. Все это совсем не вязалось с перешептыванием листьев и блеском звезд, проникающих сквозь просветы в серебристых кронах оливковых деревьев.
