Брайс мысленно представила себя на месте фавны. Представила ощущения, когда ты торопишься на утреннюю репетицию с балетной сумкой, где лежит все нужное для танцев, а не бумаги и прочая офисная дребедень. Брайс уперлась в ножные перила и попробовала вытягивать и изгибать ступни, словно проверяя силу и податливость балетных туфелек.
Ей был хорошо знаком подъем, который охватывает во время выступления. Она жаждала этого состояния в Нидаросе, танцуя с небольшой группой на школьных переменах. Брайс была лучшей танцовщицей в городе и во всей их гористой округе. А потом она приехала в Лунатион и узнала, внутри какого хрупкого пузыря жила до сих пор. Если честно, она сомневалась, что сумела бы продержаться с таким упорством, как Юнипера, но… при виде фавны в ней шевельнулось что-то из давних мечтаний и устремлений.
Брайс сглотнула, вздохнула, смахивая паутину несбывшихся желаний. Дважды в неделю она танцевала у госпожи Кайры, и это доставляло ей немало удовольствия. Когда-то эта женщина блистала на сцене городского театра, пока не решила открыть свою студию. Кайра понимала ее состояние.
– Что вы сегодня репетируете?
– «Марселину», – ответила Юнипера, и ее глаза вспыхнули. – Но у меня там нет ведущей партии.
– А я думала, ты все эти недели репетировала с расчетом на главную роль, – удивилась Брайс.
– Оказалось, что костюм Марселины на Юнипере не смотрится, – сухо пояснила Фьюри.
– Это часто становится решающим в распределении ролей, – быстро добавила Юнипера. – Но я довольна сольной партией.
Брайс и Фьюри переглянулись. Она вовсе не была довольна. Но после весенних событий городской театр словно побаивался перемен и отложил многое из задуманного. Это касалось и перевода Юниперы из разряда солисток в примы.
Юнипера была не настолько наивной, чтобы не догадываться о других причинах. Сидя с подругами, она часто задавалась вопросом: не являлось ли это местью? Ведь тогда, в бомбоубежище, она единственная потребовала, чтобы двери не закрывали раньше времени, и это помогло многим людям укрыться. Она не побоялась возразить богатейшим меценатам театра, совсем не думая о последствиях для своей карьеры.
Первая фавна, принятая в труппу ведущего театра. И вдруг – прилюдное обвинение меценатов в трусости и эгоизме.
Как говорят в таких случаях, сама себе подгадила.
Юна уселась рядом с Брайс и вытянула свои длинные ноги. Еще один год за кулисами в ожидании, когда представится случай блеснуть.
– И кто вместо тебя будет танцевать Марселину?
В театре существовало правило: главные роли не были закреплены за кем-то одним. Их попеременно танцевали разные примы и признанные солистки.
– Коринна, – с подозрительным бесстрастием ответила Юнипера.
– Да ты в двадцать раз ее превосходишь. – Брайс нахмурилась.
– Нет, – тихо засмеялась Юна.
– Не нет, а да, – возразила Фьюри.
– Давай признавайся, – сказала Брайс, пихнув Юниперу локтем. – Не надо ложной скромности.
Юна пожала плечами и улыбнулась официантке, протянувшей ей зеленый чай в стакане с крышкой.
– Хорошо. Может, в два раза.
– Вот это мне нравится, – похвалила Фьюри и кивком поблагодарила официантку, подвинувшую ей керамическую чашку с заказом.
Юнипера сняла крышку и подула на обжигающе горячий чай.
– Ты думала над предложением от труппы Хеприн? – спросила Брайс.
– Да, – пробормотала Юна.
Фьюри погрузилась в созерцание содержимого кружки.
– И что? – не отставала Брайс. – Они же буквально умоляли тебя стать их примой.
То же касалось и трех других небольших балетных трупп города.
– У них чудесная труппа, – тихо сказала Юна. – И все же они на шаг позади.
Брайс кивнула. Она понимала слова Юниперы. На Вальбаре местный театр оперы и балета был вершиной, о которой мечтала каждая балерина. Далекой звездой, зовущей к себе. Юна почти коснулась лучей этой звезды. Казалось, еще немного – и она станет примой. Недавний сольный спектакль не в счет. Она по-прежнему находилась в подвешенном состоянии.
– Хочу продержаться еще год, – сказала Юна. Она закрыла крышку стакана и встала. – Посмотрю, не изменится ли что.
В ее больших красивых глазах на мгновение мелькнула боль.
– Обязательно изменится, – заверила Юну Брайс, поскольку не могла предложить подруге ничего, кроме надежды.
– Спасибо. Я пошла. Увидимся дома. – Юнипера быстро наклонилась, чтобы поцеловать Фьюри.
Та не сразу ее отпустила. Коснувшись щеки Юны, она задержала фавну на несколько мгновений, отчего поцелуй оказался крепче. Потом Фьюри отстранилась и сказала:
– До встречи дома.
Каждое ее слово было наполнено чувственным обещанием.
У Юниперы на миг перехватило дыхание. Щеки покраснели. Она повернулась и поцеловала Брайс в щеку.
– Пока, Би, – сказала она и вышла на солнечную, пыльную улицу.
– Ты сильно переживаешь из-за нее? – спросила Брайс, искоса взглянув на Фьюри.
– Не то слово, – усмехнулась наемница.
– Как ваш романтический вечер?
Фьюри Акстар отхлебнула из кружки:
– Исключительно.
Ее удовлетворенность и счастье не были наигранными. Брайс улыбнулась:
– Кстати, что ты пьешь?
– Чай с миндальным молоком и специями. Довольно вкусно.
– Ты прежде не бывала здесь?
– Разве я похожа на ту, кто ходит по чайным барам?
– Да… Или нет?
Фьюри засмеялась. Ее темные волосы качнулись. Невзирая на жару, она была в своем обычном черном наряде.
– Или нет. Так что за неотложное дело, о котором ты хотела поговорить?
Брайс ответила не сразу. Вначале она заказала себе порошковый чай с овсяным молоком.
– Это касается Даники.
Пусть они с Хантом не обговорили всего, что было связано с Эмилем. Разговор с Фьюри не станет опережением событий. Может, она узнает правду, не втягиваясь в орбиту Офиона?
В столь раннее время в баре находились лишь официантка и еще один посетитель. Улица была пуста, если не считать нескольких кошек, роющихся в мусорных баках. Можно разговаривать, не опасаясь подслушивания.
Лицо Фьюри оставалось бесстрастным. Ни искорки интереса.
– Это как-то связано с появлением Итана в твоей квартире?
– Как ты вообще об этом узнала?
Фьюри самодовольно улыбнулась. Брайс покачала головой:
– Ладно, не буду допытываться. Нет, Итан тут ни при чем.
– Насколько помню, Итан всегда неровно к тебе дышал.
