– Вот так, – не поднимая головы, сказал Хант и с убийственной точностью провел языком по ее клитору.
Ей было не выдержать этого. Ни одной секунды такой пытки.
Язык Ханта вошел ей в лоно, задевая стенки, потом собрался в трубочку. Брайс содрогнулась всем телом.
– Ты вкусная, как райское угощение, – прорычал Хант и чуть отодвинулся. Рот и подбородок ангела блестели от ее соков. – Я знал, что меня ждет такой деликатес.
Брайс зажала рот, боясь вскрикнуть, когда язык Ханта снова вошел в нее и добрался до клитора. Зубы слегка сжали бугорок. Глаза Брайс переместились чуть ли не на затылок. Солас пылающий и милосердная Ктона…
– Хант… – сдавленно произнесла она.
Он остановился, готовый прекратить эту сладостную пытку, если она скажет хоть слово. Прекратить это сладостное истязание? Нет, Брайс хотелось, чтобы оно не кончалось.
Она перехватила горящий взгляд Ханта. Ее грудь тяжело вздымалась, в голове – вспышки и хаос из обрывков мыслей. И на их фоне – одна отчетливая мысль, эхом отражающаяся в душе.
– Я люблю тебя, – прошептала Брайс.
Она тут же пожалела о сказанном. Таких слов она не говорила ни одному мужчине. Мысли о любви к Ханту появлялись в ее голове, но она не давала им ход. Почему же эти слова вырвались сейчас? Ответа Брайс не знала, но глаза ангела снова потемнели, а пальцы еще плотнее обхватили ее ноги.
Боги! Она все испортила. Идиотка, от желания потерявшая голову. О чем вообще думали ее долбаные мозги? Хант даже не ухаживал за нею, как полагается в таких случаях.
Для Ханта ее слова явились спусковым крючком. Наклонив голову, он безудержно наслаждался ее соками, пировал на ней. Ее ушам не казалось – в спортзале действительно грохотал гром. Это было ответом и принятием сказанного ею. То, что испытывал сам Хант, не переводилось в слова.
Движения языка, покусывания, урчание – все слилось в вихрь наслаждения, заставляя Брайс извиваться и выгибаться. Хант до боли сжимал ей бедра. Брайс это нравилось. Ей это было необходимо. Она сама качала бедрами, задевая ему лицо, сама проталкивала его язык в себя. Потом возле клитора что-то щелкнуло, словно Хант послал туда маленькую молнию. Мозг и тело Брайс вспыхнули белым пламенем. Боги, боги, боги…
Брайс выкрикивала эти слова. Крылья Ханта по-прежнему их заглушали. Нахлынувший оргазм заставил ее приподняться на полке. Пальцы потянулись к волосам ангела, притягивая к себе. Она пылала снаружи и изнутри, превратившись в живой факел.
Боги, какие невообразимые состояния! Они с Хантом падали сквозь время и пространство; их неудержимо несло куда-то, но ей хотелось остаться здесь, с ним, в нем, на этом месте.
Хант торопился слизать каждый выплеск ее соков. Когда оргазм стал стихать, а свет, изливаемый ею, – меркнуть, когда ощущение падения прекратилось, он поднял голову.
Его голова по-прежнему находилась у нее между бедрами. Он тяжело дышал, опаляя жаром ее кожу, а в глазах плясали молнии.
– И я люблю тебя, Куинлан.
Этих слов Хант не слышал двести лет.
Шахара никогда их не произносила. Ни разу, хотя он безрассудно признавался ей в любви. Последней, от кого он слышал такие слова, была мать, произнесшая их за несколько недель до смерти. Но услышать их от Куинлан…
Через полчаса он лежал в ее постели. В воздухе пахло мятной зубной пастой и лавандовым шампунем. Все это было странно: они поочередно приняли душ, затем вместе чистили зубы, а слова продолжали звучать внутри. Рунн, Деклан и Итан даже не заметили их возвращения. Все трое смотрели матч. Деклан с Итаном спорили о тонкостях сегодняшней игры. Казалось бы, во внешнем мире ничего не изменилось и в то же время произошла огромная перемена.
Завтрашний поход в Костяной Квартал казался далекой бурей, чьи громовые раскаты едва слышны. Мысли о сегодняшних поисках на Мясном Рынке растаяли, как снег под солнцем.
В гостиной все так же бубнил телевизор. В комнате Брайс было темно. Хант молча смотрел на нее. Она – на него, и тоже молча.
– Кто-то из нас должен что-то сказать, – хрипло произнес Хант.
– А о чем еще говорить? – спросила Брайс, упираясь головой в кулак.
Рыжие волосы целиком скрывали ее плечо.
– Ты сказала, что любишь меня.
– И что?
Она вопросительно изогнула бровь. Хант улыбнулся одними губами.
– Это было сказано под принуждением.
Брайс закусила губу. Ханту захотелось впиться туда зубами.
– Ты спрашиваешь, так ли это на самом деле, или решил, что от чудес, сотворенных твоим язычком, я потеряла рассудок?
– Находчивая ты девица, – усмехнулся Хант и облизал ей нос.
– То и другое – правда, – ответила Брайс, снова опускаясь на подушку.
– Да? – переспросил Хант, чувствуя, как закипает его кровь.
– Расслабься. – Она засунула руки за голову. – Ты же знаешь, что у тебя это здорово получается. Все твои штучки с молниями…
Хант выставил палец, на кончике которого закачалась молния:
– Я так и думал, что тебе понравится.
– Знай я заранее, поостереглась бы, чтобы ты случайно не прожарил мои любимые места.
– Я бы не посмел, – тепло засмеялся ангел. – Они и мои любимые места.
Брайс не лежалось. Она приподнялась на локтях:
– Мои слова показались тебе странными?
– С чего ты так решила? Я же тебе ответил.
– Может, тебе это не понравилось, но ты решил вежливенько все сгладить.
– Я не из тех, кто легковесно относится к таким словам.
– Я тоже.
Брайс приподнялась. Хант потянулся к ней и стал тереться волосами о ее пальцы.
– Я никогда и никому их не говорила. В смысле, так… романтично.
– Серьезно?
От услышанного у него распирало грудь.
Брайс заморгала. Ее глаза светились золотистыми угольками.
– Чему ты удивляешься?
– Я думал, у вас с Коннором…
Хант не понимал, зачем спрашивает.
Угольки чуть померкли.
– Нет. Возможно, это могло бы случиться потом, но до этого не дошло. Я любила его как друга, а в остальном… Мне требовалось время. – Брайс криво улыбнулась. – Кто знает? Может, я просто ждала тебя.
Хант схватил ее руку и стал целовать костяшки пальцев.
– Я давно тебя люблю. Ты ведь это знаешь? – У него забилось сердце, но он продолжил: – Меня… очень тянуло к тебе, еще когда нам поручили расследование. Потом, во время моего заключения в тюрьме под Комитиумом, Сандриела устроила мне пытку, заставив просматривать снимки с моего телефона. Там, где были мы с тобой. Я смотрел их и понимал, что люблю тебя. Я смотрел их снова и снова, от начала до самого конца. Я видел, как мы глядим друг на друга, и уже не сомневался.
