– Нет, нет. Я не могу потерять его, – повторила она, и ее глаза наполнились непролитыми слезами.
– Джесс…
– Он мой единственный настоящий друг.
– Пойдем, милая, – нервно пробормотал он. – Я уверена, что это неправда.
Но так оно и было. Был еще Старина, миссис Белфорт, а потом я. И я не считался, потому что она была для меня всего лишь деловой сделкой. Чертовски убедительно.
Тень бесцельно расхаживал взад–вперед по столу, его ногти издавали щелк–щелк–щелк звук, который соответствовал тиканью за левым веком Джесси. Доктор Виз посмотрел на меня, и я снова оттащил Джесси от ее собаки, удивленный тем, как она позволила мне прикоснуться к ней, хотя я держал дерьмо как можно ниже, мои пальцы порхали по ее руке. Доктор Виз взял кровь Тени – несколько пробирок, при этом–в то время как Джесси смотрела в другую сторону и тихо плакала.
– Когда мы получим результаты? – Я засунул руки в передние карманы.
– В это время года здесь довольно оживленно. Мы позвоним и вышлем результаты по почте, так что следите за ними, – сказал доктор Виз, укладывая все пробирки в стойку для пробирок. Я посмотрела на Джесси, чтобы убедиться, что она его слышала, и она слабо кивнула.
– О чем мы думаем? – Я подошел и встал рядом с доктором Вайзом, наблюдая за Тенью, которая выглядела измученной. У меня никогда не было домашних животных. Не из–за отсутствия желания. С деньгами было туго, а домашнее животное означало тратить больше денег. Кроме того, первые десять лет своей карьеры моя мама работала часами напролет, и я рано понял, что для того, чтобы выжить, мне нужно было после школы болтаться по чужим местам и есть домашнюю еду, поэтому я тоже не часто бывал рядом.
Я не знала, каково это–потерять собаку, но у меня было чувство, что для Джесси это было в десять раз хуже, потому что он был больше, чем просто домашнее животное. Он был еще одним кусочком старой Джесси, которого ей никогда не вернуть.
– Все готово. – Доктор Вайз снял эластичные перчатки и бросил их в мусорное ведро из нержавеющей стали, снова повернувшись, чтобы вымыть руки. – Дай ему побольше воды и убедись, что он ест. Мокрая еда, если у него нет аппетита. Я пропишу ему антибиотики прямо сейчас, но мы будем на связи.
– Ладно, – выдавила Джесси, все еще шмыгая носом.
Я схватил Тень и помог ему спуститься, как раз когда она повернулась к доктору и сказала: – Ты же знаешь, это все моя вина.
Последовавшая за этим тишина вызвала у меня тошноту.
Я поблагодарил доктора, сам записался на прием к мисс Кэнди Краш и оплатил счет, потому что Джесси дрожала в углу приемной, бормоча пустые обещания и извинения сонной Тени. Я отнес вонючий мохнатый комок к ее "Роверу", положил его на заднее сиденье и убедился, что он свернулся калачиком и ему удобно. Затем я повернулся к ней лицом.
Я собирался что–то сказать. Я не был уверен, что именно. Обычно я просто бросал ложь или две, чтобы избавиться от неприятного дерьма. Но когда я повернулась, то поняла, что Джесси была прямо рядом со мной, зеленые яблоки и свежий запах дождя снова наполнили мои ноздри.
–Что? – Я нахмурил брови.
Она покачала головой, делая еще один шаг ко мне.
– Ты снова входишь в зону ползучести, – сказал я. Она не улыбнулась. Она молчала. Это не сразу дошло до меня, когда она поднялась на цыпочки и прижалась губами к моей щеке.
Но вот в чем я не был настолько безумен, чтобы признаться: я не сделал ни одного из своих обычных движений. Я не ухмыльнулся, не окинул взглядом ее тело и не обнял одной рукой, как меня учили в школе Всех Святых. Я просто стоял там, как чертов дурак, чувствуя, как ее поцелуй впитывается в мою щеку, как яд. Почему яд? Потому что он убьет меня, если я не буду осторожен.
Эта девушка была настоящим яблоком.
Но он не был зеленым. Она была красной и смертельной и не стоила шести гребаных миллионов долларов.
Тень прервал этот момент лаем с заднего сиденья. Джесси отступила. Старина подставил мне щеку–после всего, что я для него сделал. Теперь я знал, что щедрость не окупается.
Мы оба поспешили в машину, наши ремни безопасности щелкнули в унисон. Джесси отвезла нас обратно в центр Тодос–Сантоса, и я попыталась убедить себя, что не проваливаю сделку, потому что поцелуй в щеку в некоторых культурах был подобен удару в плечо. В этом не было ничего сексуального, утверждение, с которым мой пульсирующий член не соглашался, но с каких это пор я прислушиваюсь к его мнению? Ему все нравились. Этот ублюдок и его менталитет хиппи.
– С ним все будет в порядке. – Я сказал что–то вслух, чтобы голоса в моей голове перестали призывать меня сделать такое дерьмо, как снова положить свою руку на ее. Заметка для себя: проверьте, действительно ли у вас сегодня выросла вагина. Это начало выглядеть так, как будто я мог бы.
– Надеюсь, – ответила она, – потому что он у меня единственный.
– Польщен, – съязвил я.
– Она рассмеялась. – Прекрати это делать.
– Делать что?
– Предлагать мне надежду. Вера – опасная вещь. Это заставляет нас пытаться, и когда мы пытаемся, мы терпим неудачу.
Интересно, поняла ли она, что наши колени почти соприкасаются? Что мы стали ближе, чем когда–либо. Что мы можем не только нюхать друг друга, но и изучать каждую веснушку и пятнышко на коже друг друга.
– Ну разве ты не сгусток солнечного света и единорогов?
– Мой отец мертв, моя мама–стерва, и у меня нет друзей. Моя собака умирает, потому что я был слишком труслива, чтобы брать ее на ежегодные осмотры. У меня нет никаких связей с этим миром. Пускать корни, выбираться из дома… – Она резко вздохнула, постукивая пальцами по рулю. – Последние два года я ждала, что небо обрушится на меня. Желая этого, на самом деле. Я не планировала давать всему этому еще один шанс. Вот почему я не хотел, чтобы ты давал мне работу.
– Но именно поэтому он тебе и нужен, – возразила я. Она катила по Главной улице, направляясь к Эльдорадо, и я не был готов расстаться с ней. Не на этой ноте. – Повод проснуться утром. Мне нужен бариста, Снежинка. – Я не знал, но кто–то должен был потерять работу. Наверное, Бек. В любом случае, ему нужно было сосредоточиться на серфинге, и спонсоры начали прибывать, так что он не собирался голодать. – Это самая легкая работа в мире. Бурундук может это сделать. Еще хуже–Бек может.
– Как бы ни льстило мне это предложение–и не ошибитесь, предложение выполнить работу бурундука льстит мне невероятно, – она сделала паузу на секунду, позволяя просочиться тому факту, что она вручила мне мою собственную задницу, – я не собираюсь работать на вас. Вы были в доме Даррена? Деньги едва ли являются проблемой в моей семье.
– Не работай за деньги. Работай до седьмого пота. Работай на власть. Работай, чтобы чувствовать себя нужным, независимым и чертовски продуктивным. Работа, чтобы показать ублюдкам, которые сделали то, что они сделали с тобой, что ты сильная. Нелегитимный нон–карборунд.”
