— Я проходил через какое-то дерьмо, которое заставило меня задуматься. На грани того, чтобы прекратить всю эту ерунду с эскортом на секунду. Я думал, что эта цитата адресована мне. Я всегда был поклонником Пушкина—ну, на самом деле, моей маме и подражателю-отчиму—они никогда не были женаты—он нравился. Они, типа, мега-русские. В любом случае, это было похоже на знак. Как будто Вселенная что-то кричала мне, а я не говорил на этом языке. Я собирался приударить за тобой, но потом ты заползла в объятия этого пафосного ублюдка, и я понял, что это не знак. Это был большой трах от Бога за то, что подумал, что я могу быть кем-то другим. Или, ты знаешь, сделать что-то еще.
Я повернулась к нему лицом, внутренне приглашая, молясь, умоляя его нарушить свои правила и все испортить. Погубить нас. Потому что, как только его губы коснулись моих, все уже было нарушено. Мы больше не были друзьями. Или врагами. Или два одиноких неба—одно пустое и беззвездное, как у меня, другое полное огней. Один скрыт стенами, а другой чернилами и бородой. Мы просто были свободны.
Теперь мы смотрели друг на друга. Он медленно приближался к капитуляции, и я жаждала его поражения.
— Ты отравлен. И защищен. И все же ты не Белоснежка. Хочешь знать, почему?
— Почему?
— Белоснежка ждала принца. Ты будешь тем, кто спасет себя в этой истории.
Я моргнула, глядя на него, думая о том, что говорил мой отец, его сильный акцент, почти такой же сильный, как и его слова.
— Тебе не нужен принц, принцесса. Тебе нужен меч.
Бэйн прикрывал мою спину. Он верил в меня, и это заставило меня поверить в себя. Мое тело было наполнено надеждой. — Ты можешь быть моим мечом, — тихо сказала я. О господи, это было жалко. Что, если он не сможет? Что, если он откажет мне?
Он провел большим пальцем по моей щеке. Его глаза прищурились. Они были выразительны. Реальны. Взрослее — с его опытом. — Я боюсь, что причиню тебе боль, если не буду осторожен.
— Ты не твой отец, Роман.
— Может быть, я и не такой, но это все равно не делает нас подходящими друг для друга. Я твой босс и один из твоих единственных друзей. Я бы воспользовался тобой, если бы прикоснулся к тебе хоть пальцем. Скажи мне, что ты это понимаешь, Джесси.
Я знал, что он держит мою веру в своих мозолистых руках, и я понял, откуда он исходит. Мне нужно было обрести независимость, чтобы мы были равны.
— Я собираюсь сделать эту работу своей сучкой, — сказала я.
— Я в тебе не сомневаюсь.
— Но меня не целовали уже... — Девятьсот три дня, четыре часа, двадцать четыре секунды. С тех пор, как мои глаза встретились с красной точкой диктофона, когда я лежала под Эмери. С тех пор как моя судьба была решена. Я прочистила горло. — Долгое время.
— Тебя будет целовать множество мужчин. Многим мужчинам я бы с удовольствием дал по морде. Много мужчин, которые не являются мной.
Поняв, что я умоляю, я отодвинулась от него, задом коснувшись пассажирской двери. Мне нужно было уйти, и я собиралась это сделать, несмотря на то, что не хотела этого делать. Я не хотела, чтобы он шел к кому-то другому. Это было жадно, эгоистично и неуместно, но это была правда. Я хотела, чтобы Бэйн был моим.
– Я не хочу, чтобы ты спал с кем-то еще.
Он горько улыбнулся. — Ты не всегда можешь получить то, что хочешь.
— Я знаю, — проворчала я, подождав еще минуту, пока он скажет что-нибудь еще. Чтобы побыть с ним еще немного, но он этого не сделал. Я распахнула дверь и выскочила наружу. Мне хотелось разозлиться на него за то, как он отреагировал, но он был прав. Со стороны могло бы показаться, что он использовал меня, если бы я переспала с ним. Я помчалась к своему дому, отказываясь оглядываться. Может быть, это и к лучшему, если он не появится в "Дьем" завтра утром.
— Эй, Снежинка, — крикнул он у меня за спиной. Я остановилась, но не обернулась.
— Не могли бы вы мне объяснить, почему вы сегодня вышли из ванной такой взволнованной?
Я положила руку на дверную ручку, повернула ее и вошла, оставив его в полном одиночестве. Мне показалось, что я услышала глухой удар его головы о кожаный подголовник позади него, прежде чем захлопнуть дверь, и не удивилась.
Он хотел, чтобы я чувствовала себя сильной.
И я собиралась такой стать.
Эта ночь была первой за несколько месяцев, когда ко мне пришел сон. А вместе с ним и кошмар, который я избегала.
Это было больше похоже на воспоминание, чем на сон.
Черная пустая комната. Фигура моего чуть более молодого "я", свернувшегося калачиком в углу на диване. Я наблюдала за всем этим, как будто смотрела телевизор, вне своего собственного тела.
Юная Джесси читала книгу. Она пролистывала страницы, покусывая прядь волос. Потом до меня донесся запах. Алкоголь. Такой, какой пил мой отец. Водка. И с этим запахом, сильный страх, который усилился в моем нутре.
Тень скользнула по моей фигуре. Мужчина. Я не могла как следует разглядеть его. Он стоял спиной ко мне, но лицом к юной Джесси.
Его спина.
Его спина.
Его спина.
Вот почему я это делала. Вот почему я фотографировала спины.
Это было из-за этого человека.
Но кем он был?
Джесси из моего сна уронила книгу на колени и уставилась на него в ответ. Она была готова вскочить и убежать, и я хотела, чтобы она это сделала. Плохо.
Мужчина сделал шаг ко мне. Она ... К нам.
Она оттащила мое тело в угол дивана.
— Нет, — сказала она. — Пожалуйста. Я знаю, что мне не следует быть здесь, но я обещаю, что не вернусь, если ты меня отпустишь.
Мой мозг приказал моему телу двигаться. Чтобы мои глаза открылись. Я хотела выбраться из сна, пока он не поглотил меня. Я хотела уйти, пока не вспомнила кое-что, в чем была почти уверена, что у меня была веская причина забыть. Единственное, что я могла чувствовать, - это как мои веки трепещут в состоянии быстрого сна. Мое тело застыло, голова шла кругом.
Подвинься. Просыпайся. Вылезай к черту из постели прямо сейчас.
Мужчина придвинулся ближе, и она свернулась калачиком внутри себя, совсем как я после того, что Эмери, Нолан и Генри сделали это со мной.
Мне хотелось пнуть себя по ногам. Упасть с кровати.
Запах водки пронзил мой нос, поселяясь в животе.
Наконец мне удалось открыть рот, но ничего не вышло. Ни шепота, ни крика.
Каким-то образом мне удалось ухватиться за один столбик кровати и выпрямиться, глотая утреннее солнце и приоткрывая глаза. Тяжело дыша и обливаясь холодным потом, все, что я могла сделать, это повернуться к доске для булавок позади меня и обхватить ее руками, отчаянно ища спину этого человека. Я не могла его найти.
