Я обернулась, мило улыбаясь. Мне надоело играть в игры. Я хотела его, всего его, части, которые он приберегал только для меня, и части, которые были общей собственностью. Бэйн уставился на мои сморщенные соски, его зеленые глаза блестели, как утренняя роса на свежей траве. Пришло время для хорошей дозы реальности.
– Я забеременела. Я хотела оставить ребенка. Глупо, да? Но я это сделала. Это было похоже на лучик надежды после Инцидента. У меня будет кто-то свой. Кто-то, кто будет верен и предан мне. Кто-то, кто будет любить меня, несмотря ни на что. Мы могли бы заботиться друг о друге, и она или он никогда не встал бы на сторону своего отца, потому что они даже не знали бы друг друга. Это было похоже на месть, как бы отвратительно это ни звучало. Они забрали что-то от меня - мою волю, мою силу, мою невинность, - и я забрала бы что-то от них. Но Пэм заставила меня сделать аборт. Я не хотел этого, но была слабой. Я была слишком слаба, чтобы соскрести себя с кровати, не говоря уже о том, чтобы бороться с ней.
Он откинул мои мокрые волосы с лица. Прошлой ночью Бэйн заставил меня поговорить об этом. Теперь он исполнил свое желание, и, о, как отвратительна была правда!
– По правде говоря, я не была девственницей, когда Эмери пытался лишить меня её, Роман, кое-что случилось раньше. Что-то, чего я не могу вспомнить. Это был не первый случай, когда меня насиловали.
Ноздри Бэйна раздулись, и его глаза встретились с моими. Они дышали огнем, и я боялась, что он разорвет на части всю ванную. Я продолжала говорить, зная, что не смогу рассказывать, если осмелюсь сделать вдох.
– После того, что произошло в переулке, я так запуталась, что запаниковала. Я не знала, что сказать или подумать. Пэм решила эту проблему, перебирая каждое предложение, которое выходило из моего рта. Она сказала, что если я все испорчу, нам придется уехать, и Даррен выбросит нас на улицу. Родители мальчиков дышали мне в затылок. Пэм и Даррен подумали, что эта оргия пошла наперекосяк, и мне было стыдно в этом признаться. Черт, даже какое-то время я сама себе не верил. Я подумала - может быть, я действительно изменяла Эмери. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что меня разыграли, и к тому времени, когда я понял это, было уже слишком поздно. Все уже двинулись дальше. Ну, все, кроме меня.
Его большие пальцы прижались к моим щекам, и он притянул меня в объятия. Я хотела свернуться калачиком и утонуть в его сильном теле и жить там.
– За последние два года время не сдвинулось с места. Технически это было так, но не для меня. Не совсем. Та ночь в переулке все еще преследует меня, как будто это было вчера. И появляешься ты. Поначалу я не хотел, чтобы ты присутствовал на сцене. Мое горе было еще таким свежим и нетронутым - я не хотела, чтобы кто-нибудь запятнал его надеждой. Но ты не просто вошел в мою жизнь, Роман. Ты ворвались в неё. Ты не оставил мне другого выбора, кроме как исцелиться. Теперь я хочу все. Я хочу вернуть работу, друзей и свою сексуальность. Если ты не трахнешь меня, это сделает кто-то другой, Бэйн. – я намеренно использовала имя, которое он не хотел, чтобы я использовала, – Мне это нужно. Мне нужно это, чтобы исцелиться. Сломать меня и снова собрать. Убить меня и воскресить. Дело не в сексе. Во всяком случае, не все, – Это все из-за меня.
Бэйн сглотнул, но ничего не сказал.
Я покачала головой, опустив взгляд на пальцы ног. Затем я развернулась и бросилась к двери, готовая сбежать из его лодочного сарая, даже голая. Я перестала просить, умолять и торговаться. Я перестала соблазнять, заманивать и надеяться. Если он не захочет меня после этого признания, мы разойдемся.
Я даже не хотела, чтобы он был моим другом. Как будто я действительно могла дружить с проклятым Бэйном Проценко. Каждое слово, слетавшее с его губ, было прелюдией.
– Джесси, – прорычал он. Я проигнорировала его, дергая свою спортивную сумку, чтобы взять одежду. Прежде чем я успела расстегнуть молнию и вытащить их, Бэйн прижал меня к стене своей кухни. Стук моей спины, врезавшейся в неё, отдавался в ушах. Я была готова ударить его по глупо-великолепному лицу, когда почувствовала, как его член, горячий и бархатистый, выпрыгнул из гидрокостюма. Он обхватил моими ногами свою талию и ударил кулаком в стену над моей головой.
– Черт возьми, Джесси!
– Тогда оставь меня в покое, - крикнула я ему в лицо. - Просто позволь мне уйти.
– Никогда, – прорычал он, кусая меня за шею. Сильно. – И никогда, – он уткнулся носом мне в плечо, посасывая чувствительное место на изгибе ключицы, – И, блять, никогда, – он вонзился в меня, пригвоздив к стене и заполнив меня полностью. Из меня вырвался стон. Он был большой, длинный... и голый. – Ты хочешь, чтобы тебя трахнули? – он выплюнул слова, его лицо было таким напряженным, что я вздрогнула от его прикосновения, – Только помни, Снежинка, ты, блядь, сама напросилась.
Он вонзался в меня, с каждым проникновением все сильнее, глубже и мучительнее. Мое тело было похоже на дремлющее гнездо светлячков, которые загораются вместе. Я чувствовала, как мерцают их огоньки, как хлопают их крылья над каждым дюймом моей плоти. Я чувствовала каждый дюйм его тела внутри себя, титановое кольцо его пирсинга царапал мои стены, и этого все еще было недостаточно.
Я была в отчаянии. Я была дикой.
Я вцепилась ему в лицо, слезы текли по щекам и по шее, а он слизывал их, смеясь и трахая меня все сильнее, не обращая внимания на то, кем или чем я была, как и обещала. Он взял меня так, как я хотела, чтобы меня взяли. Ни мягко, ни извиняющимся тоном. Как равную. Как пленный солдат на войне, где нет необходимости в любезностях и фальшивых соболезнованиях.
– Сильнее, – усмехнулся он, – Я надеру тебе задницу изнутри. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это оставить на мне симпатичную маленькую отметину, – засмеялся Роман, прижимаясь губами к моим губам поцелуем, который дал понять, что он владеет моим телом - каждым его дюймом - и всеми вещами внутри него. Каждая мысль и биение сердца. Каждый болезненный вдох. Его.
Я провела ногтями вниз по его спине, возвращая ярость, когда его язык вступил в войну с моим. Тепло скопилось в нижней части моего живота, его член растягивал меня и набухал внутри меня, дергаясь, кружась, стуча.
– Это мой боец, – он усмехнулся, регулируя наше положение, поднимая меня вверх за задницу своими грубыми пальцами, одной рукой, а другой покручивал мой сосок. Я взвизгнула, наблюдая, как он опустил свое прекрасное лицо, чтобы всосать боль, такую сильную, но такую нежную, и хотя я ничего не хотела больше, чем провести рукой по его золотистым волосам, я сдержалась.
На этот раз дрожь началась с кончиков моих пальцев, поднимаясь вверх и согревая мое тело, как одеяло. Я приближалась к оргазму, но на этот раз все было по-другому. Как прозрение. Я потянулась к его заднице, чтобы сжать, когда дрожала между ним и стеной, но он отбросил мои руки, отталкивая меня и растопырив пальцы на моей шее, прижимая меня к стене.
– Я не твоя чертова подружка, Джесси. Ты не можешь сжать мою задницу, если только это не для того, чтобы сдержать удушье от моего члена, бьющегося в твоём ротике. Нам все ясно?
