Хотелось бы надеяться, что он не тронется раньше умом от неутоленного возбуждения.
Сантьяго усмехнулся над самим собой и поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее. Третья ночь. Если у него все получится, он отыграется за каждую.
Кристина, очевидно потревоженная его нетерпением, глубоко вдохнула и отерла лицо рукой, просыпаясь. Тонкие пальцы, гладкая смуглая кожа, к которой так и хотелось прижаться губами. Округлая грудь под тонкой тканью сорочки — нет, Кристина совсем его не боялась, а вот Сантьяго уже вовсе не был столь же убежден в собственной безобидности. Он бы, наверное, еще пару баронств от своих земель отстегнул просто за возможность спустить узкую бретельку с нежного плеча, впечататься жадным поцелуем в сладкую шею, спуститься горячими губами ниже, обжигая, будоража, сбивая дыхание…
— Доброе утро! — улыбнулась Кристина, разгоняя его фантазии и возвращая на грешную землю. Утро. И пора отпускать Кристину.
— Оно будет добрым, когда я встану с постели вместе с тобой, — не сумел скрыть собственное разочарование Сантьяго. — А еще лучше раньше тебя, чтобы…
— Уехать, пока я не проснулась? — не стала дослушивать Кристина, сходу сделав собственный вывод. — Вам за три дня так наскучила спокойная жизнь, сеньор, что снова тянет в самую гущу?
Забавно! Всякий раз, когда Кристина была им недовольна, она переходила на «вы» и именовала его сеньором, будто служанка. И без всякого напоминания возвращалась обратно, когда ему удавалось ей угодить. Или когда он ее восхищал. Или когда их мысли и чувства сходились, словно у единого целого. Сантьяго уже научился понимать эти моменты и не злиться на Кристинину отчужденность.
А сейчас ее негодование и вовсе побаловало его, возвратив хорошее настроение. Не хотела Кристина, чтобы он уезжал, и боялась этого момента. И Сантьяго было приятно, что пока он может ее успокоить.
— Чтобы принести чашку горячего шоколада к твоему пробуждению, — улыбнулся он и протянул руку. Кристина, не став упрямиться, вложила в нее свою. — Или поспособствовать ему серенадой под твоими окнами, — хулиганисто продолжил он, припомнив их разговор после своего сватовства. — Я, правда, так и не выкрал у Керриллара мандолину, но уж в собственном доме нашел бы ей достойную замену.
Кристина, как ни силилась, не смогла удержаться от смеха, и Сантьяго поднес ее пальцы к губам.
— Не мне ли полагается просыпаться чуть свет и исполнять все мужнины прихоти? — чуть севшим голосом поинтересовалась она, и Сантьяго провокационно не стал отказываться.
— Я охотно променяю шоколад и серенаду на пару твоих поцелуев, — весело проговорил он. — И даже не думай откупаться.
— Ни за что! — быстро отозвалась Кристина и передвинулась ближе к нему. — Но про шоколад и мандолину я не забуду.
— Будь так добра, — усмехнулся Сантьяго, приподнимаясь и позволяя Кристине поднырнуть под него. Карие глаза оказались вызывающ близко, и от их лукавства Сантьяго перестал принадлежать себе. Кристина подняла руку и пробралась пальцами ему под волосы, словно ограждая от попыток все испортить неловким словом. Но какие уж тут слова, когда ее грудь снова высоко поднялась, едва не коснувшись его груди, и губы у Кристины приоткрылись, сломав последнюю волю?
Сантьяго приник к ним, изголодавшись за ночь сильнее, чем за полтора предыдущих месяца. Что творила с ним собственная супруга, которой он обещал исключительно платонический брак? Глупец и бахвал! Он хотел ее вопреки всем обещаниям, вопреки нежеланию связывать себя серьезными отношениями, вопреки требованиям долга и собственной беспомощности. Он задыхался в той свободе, что давала ему Кристина. Он жаждал и ее помешательства на себе. Ему нужны были и ее сумасбродства. Чтобы душила его в объятиях. Чтобы вжималась в него всем телом. Чтобы трогала там, где она себе запретила, забывая об этом запрете и забываясь от его прикосновений. Хочет ли она того же? Не опомнится ли, если он все-таки перейдет эту черту? Черту, им же самим и нарисованную?
— Сантьяго…
Глухой, перехваченный голос проник в уши, стирая благоразумие. Сантьяго добрался губами до изумительной Кристининой шеи. Обжег нетерпеливыми поцелуями, услышал в ответ судорожный то ли вздох, то ли всхлип и почувствовал, как крепко вдавились в лопатки сжатые кулаки. Кристина не собиралась его отпускать.
Сантьяго с силой провел ладонью по ее руке, стиснул пальцы на плече, перебираясь туда же губами. В спине стрельнуло, на мгновение остудив пыл, но Кристина гладила его, успокаивая боль, словно знала, как той управлять, и Сантьяго с признательностью выдохнул. Надо быть чуть осторожнее, но думать об этом просто не получалось. Снова эта горячая кожа, снова в бьющаяся в исступлении жилка под губами, снова упоительный Кристинин запах, лишающий последних связных мыслей. Сантьяго дышал только им, зацеловывая, узнавая вкус, присваивая Кристину себе, но всего казалось слишком мало. Рука сама стиснула бедро, двинулась вверх, к груди…
— Дьявол!..
В спину словно снова вонзили нож, да еще и провернули его вместе с мясом, и Сантьяго, не сдержавшись, взвыл от боли. Перепуганная Кристина немедля отпрянула от него и в ужасе уставилась на свои ладони. Кажется, на них была кровь, и это значило, что рана, будь она проклята, открылась, и теперь…
— Лежи! — перехваченным, но уже вовсе не от страсти, голосом выговорила Кристина и спрыгнула с кровати. Схватила домашнее платье. — Я доктора сейчас позову! Ты потерпи немножечко! Все будет хорошо! — бормотала она, спешно одеваясь и путаясь в оборках. Сантьяго пытался выдавить из себя хоть слово, чтобы успокоить ее, но получалось только какое-то шипение, еще больше пугающее его и без того несчастную супругу. Сантьяго стиснул зубы, проклиная собственное безрассудство, а Кристина, наконец справившись с одеждой, на секунду сжала его руку.
— Все будет хорошо! — пообещала она и бегом бросилась за помощью.
A потом были минуты мучительной боли, когда доктор Монкайо заново останавливал кровь, одновременно высказывая недовольство поведением его сиятельства и его отношением к собственной жизни и собственной же жене.
— На сеньоре лица не было, когда она ко мне прибежала, — сердито сообщил он. — Придется капель ей успокоительных дать, чтобы в чувство привести. Себя не жалеете, так хоть ее пожалейте, не делайте вдовой раньше срока. Иначе я пропишу вам курс снотворного, и будете спать у меня сном младенца до самого выздоровления!
В том, что никакие капли его Кристине не понадобятся, Сантьяго не сомневался: он никогда еще не встречал более сильной женщины, чем Кристина Даэрон Раяда. Но мысль о том, что она будет считать себя виноватой в его нынешней боли — а она будет, в этом Сантьяго был уверен, — заставила дать доктору и самому себе обещание больше не глупить и выполнять абсолютно все его предписания. Не ожидавший подобного послушания доктор Монкайо выразил надежду, что нынешний случай наконец позволит разуму пробудиться в велардовской голове, и предупредил, что свое обещание о снотворном он назад не берет. Сантьяго усмехнулся и решил воспользоваться им прямо сейчас, рассчитывая, что во сне боль хоть немного поутихнет и он сумеет почувствовать себя человеком.
