— Не думаете же вы, что я стал бы штопать вас на живое? — снова сердито заявил доктор Монкайо и достал из сумки бутылек с прозрачной жидкостью. — Приятных снов, ваше сиятельство! И не обессудьте за неудобство!
Последнее, что Сантьяго помнил, это как на его лицо опустился платок с резким запахом.
Когда он снова разлепил глаза, доктора Монкайо в комнате не было. Зато возле его изголовья сидела Матильда и следила за каждым его вздохом встревоженным и умиляющимся взглядом. Сантьяго сходу это не понравилось. Он давно вышел из того возраста, когда мог вызывать умиление, и еще раньше из того, когда хотел бы это делать, и только Матильда, по необъяснимой привычке записавшая его в любимые сыновья, не могла избавиться от привычки опекать его и считать, что имеет на это право.
— Проснулись, ваше сиятельство? Как же вы нас напугали! Счастье, что доктор так близко оказался, а то бы… — закудахтала она, кажется примериваясь к тому, чтобы потрогать у него лоб. Однако Сантьяго только тряхнул головой и резко поинтересовался, где Кристина. Только ее он и хотел видеть после всего произошедшего, чтобы заглянуть в темные глаза и объяснить, что она ни в чем не виновата. В том, что она считает себя таковой, Сантьяго только что убедился: в ином случае она ни за что не допустила бы к нему кормилицу, которую старательно отваживала от хозяйской комнаты все три дня.
Матильда нахмурилась и поджала губы.
— Известно где — в саду, с кузеном вашим самодержавным! — раздраженно бросила она. — С самого начала вашего почивания не возвращались! Я уж и свечку Пресвятой Деве поставила, чтобы они в покое вас оставили, да, боюсь, не дождешься этого от подобных интриганов. Покуда всю душу из вас не вытрясут, не угомонятся. А вы все им спину беззащитную подставляете! Совсем как ваш батюшка!..
— Матильда! — оборвал ее Сантьяго. В сердце кольнула знакомая ревность, но следующие слова кормилицы заставили о ней позабыть. — О чем ты говоришь? Какие интриганы? Какую спину?
— Известно какую: вот эту самую, — Матильда пальцем указала на его рану, как будто ее нанесли Кристина или Рейнардо. — Сначала женят вас на абы ком, чтобы только права на престол лишить, а потом сами же на чужое добро зарятся. Или, может, их величество таким образом любовницу для себя готовит? Виконтова-то дочь ему не по статусу, а вот герцогиня Веларде — самое то. А вы…
— Матильда! — у Сантьяго зашумело в голове от безумия высказанных ею предположений. — Что за бред я от тебя слышу? Откуда ты взяла подобные вещи и кто тебя им надоумил?
Матильда махнула рукой и в явном недовольстве откинулась на спинку стула.
— Бросьте, ваше сиятельство, нет здесь никого, чтобы нас услышали! — заявила она, продолжая изумлять Сантьяго каждым новым словом. — Я даже Оскара отослала: уж больно он благожелателен к вашей женушке стал. И балкон наглухо закрыла, так что ни один звук наружу не проникнет и вы можете говорить, не таясь и не юля.
Сантьяго глубоко вздохнул, овладевая собой. В том, что этот мир сошел с ума, он давно уже не сомневался, но Матильда всегда оставалась последним оплотом здравого смысла. Неужели стареет? Или Сантьяго неправильно ее понимает?
— Хорошо, — наконец проговорил он, решив пока сыграть по ее правилам. — Тогда начнем сначала. Кто сказал тебе, что меня вынудили жениться на Кристине?
Матильда передернула плечами.
— Так вы и сказали, ваше сиятельство: кому бы я еще, кроме вас, поверила? — как будто бы с обидой и с такой уверенностью проговорила она, что Сантьяго почти засомневался в собственной адекватности. Он не помнил, чтобы даже намекал на подобное. Выходит, Матильда впадала в маразм, и с этим следовало разобраться.
— Когда? — уточнил он и посмотрел в недоуменное Матильдино лицо. — Когда я сказал тебе подобную ересь, напомни, если не сложно.
Матильда тут же насупилась, не довольная его тоном.
— Мне не сложно, ваше сиятельство, раз уж вы задумали в игры играть, — с ощутимой надменностью отозвалась она. — Ровнехонько это было тогда, когда вы в последний раз гостили в собственном поместье. Я спросила вас, что мне делать с вашей женой, а вы назвали ее гостьей и просили не усложнять вам жизнь, которую другие пытаются сломать. Вы не сказали, конечно, прямо, сеньор, — добавила она, заметив, очевидно, обвинение на лице Сантьяго. — Но я способна и сама сделать нужные выводы. Особенно когда вижу им подтверждения.
— Какие подтверждения? — снова переспросил Сантьяго, ошеломленный тем, что из его слов можно было вытянуть подобный бред. Что же он брякнул тогда в своем уязвлении Кристининым выбором? И чем ей обернулась его несдержанность?
— Вашей неприязни к сеньоре Веларде! — отчеканила Матильда. — Вы покинули молодую жену после первой же брачной ночи. Вы оставили ее такой же босячкой, какой она вошла в ваш дом. Вы не дали ей права распоряжаться в вашем поместье. Вы не приехали к жене на день рождения и подкинули ей чудовищного пса вместо нормального подарка. Да что там говорить, вы даже после венчания ее не поцеловали, и я глубоко убеждена, что она спит в вашей постели нетронутой, как и полагается навязанной женщине. Вы, наконец…
— Довольно! — Сантьяго закрыл лицо рукой, чувствуя, как то вновь запылало стыдной краской. Нет, это не мир сошел с ума, это он повредился рассудком, подвергнув Кристины подобным унижениям! Если Матильда была о ней подобного мнения, значит, и вся дворня считала Кристину приживалкой, подсунутой герцогу Веларде королем, чтобы избавиться от конкурента на престол. А Сантьяго своим пренебрежением лишь подливал масло в огонь, утверждая всех в этой мысли. Мог ли он надеяться, что Матильда сумела удержать собственное возмущение выдуманной бедой молочного сына и не отыграться за нее на Кристине?
Сердце захолодело однозначным ответом.
— Я женился на Кристине по собственной воле! — отрезал он и прожег Матильду взглядом. Пусть не ее это была вина, но если она обидела Кристину… — Рейнардо едва голову мне не снес за эту подлость, но это было единственной возможностью спасти ее жизнь, которую я сам же и поставил под удар! Я увез Кристину из дворца в надежде, что в Нидо-эн-Рока она будет в безопасности среди друзей. А теперь ты говоришь мне, что здесь с ней обращались, как с какой-то швалью?!
Кажется, последнюю фраз он рявкнул так, что Матильда ошеломленно захлопала глазами.
— Да как же так, сеньор? — забормотала она. — Да что вы такое говорите?..
— Говорю то, что есть: хватит с нас намеков и недосказок! — резко ответил Сантьяго. — Кристина не интриганка и не беспутница, она честнейший и чистейший человек, которого я взялся защищать, а вместо этого наградил новыми проблемами! Да, наш брак — это лишь способ обмануть регента, и я благодарен Кристине за то, что она пошла на такой шаг, позволивший мне хоть как-то исправить собственную оплошность, а заодно убедить Рейнардо, что я ему не враг. Она сделала для меня за эти четыре месяца столь много, сколько я не вправе был ожидать и от самых близких людей, и те вещи, что ты поставила ей в укор, на самом деле бросают тень лишь на меня как на мужчину и как на человека! Кристина — это дар, которой я оказался не в силах оценить сразу, но которым я теперь дорожу больше всего на свете! Надеюсь, сейчас я достаточно ясно выразился, Матильда? Или мне стоит повторить, чтобы ты запомнила и в следующий раз задавала вопросы прежде, чем делать чересчур глубокомысленные выводы?
