Андрес фыркнул.
— To есть мои вопросы терпят, а твой — никак, Веларде?
Сантьяго кивнул.
— Именно, — подтвердил он. — И молю всеми святыми, умерь хоть немного свою надменность и повоюй на моей стороне.
Теперь во взгляде аделонского короля появился живой интерес.
— Так ты воюешь, Веларде? А по тебе не скажешь. Я думал, ты давно отдался сладкой жизни с молодой женой и забыл о былых стремлениях.
— Забуду и отдамся, как только разберусь с этим делом! — жестко ответил Сантьяго. — И чем раньше я это сделаю, тем больше у тебя шансов сохранить невесту, а у нас с Рейнардо — жизни. Почему ты решил, что вашей свадьбе с Викторией что-то угрожает? Кажется, я не говорил об этом ни слова.
Андрес раздраженно передернул плечами.
— Не считай меня олухом, Веларде, который не умеет читать между строк, — посоветовал он. — To, что Виктория перестанет мне писать, было ясно еще с весны, когда ей взбрело в голову, что женщина способна управлять государством не хуже мужчины, а я посмеялся над этой бредовой идеей. Я, конечно, ввел в Аделонии Конституцию, но потакать подобным капризам будущей жены отнюдь не собирался. Женщина у власти! Ты можешь представить себе, Веларде, что станет с государством под женским началом? Это даже произнести смешно! Один большой будуар с мамками-няньками, балами и сплетнями — и бескрайней прорехой в казне! Вот уж благодарю покорно! Как-нибудь сами, без такой подмоги!
Сантьяго, неплохо зная историю соседних государств, кои именно женская рука привела к завидному процветанию, имел прямо противоположное Андресову мнение, но сейчас его интересовало совсем другое.
— Ты так ей и сказал? — уточнил он, уже догадываясь об исходе и результатах этого разговора. Андрес закатил глаза к небу.
— За кого ты меня принимаешь? — огрызнулся он. — Пообещал, что буду холить и лелеять и всю жизнь на руках носить, а о подобных бреднях приказал забыть. Никогда Аделонией не будет править женщина! И Виктории, если она хочет стать аделонской королевой, придется с этим смириться.
Сантьяго покачал головой. Сам того не подозревая, Андрес пробудил в эленсийской инфанте демона, который теперь не считал жертвы и не собирался останавливаться.
Ах, если бы Сантьяго знал об этом раньше!
— Предполагаю, что после этого спора в ее письмах появился холод? — больше размышляя вслух, чем задавая вопрос, проговорил Сантьяго. — Виктория не привыкла, чтобы ее осаживали и не принимали во внимание ее мнения.
Андрес криво усмехнулся.
— Вы в своей стране слишком много свободы даете женщинам — и посмотри, к чему это привело! — заявил он. — После смерти короля Ламберта чужачка оккупировала трон, а потом еще и передала власть своему любовнику! А тот разорил казну, едва не устроил революцию и сделал из законного престолонаследника бесхребетное пресмыкающееся! Я своей стране такой судьбы не желаю! И искренне советую вам оставить эти проевропейские настроения и вернуться к дедовым заветам!
Сантьяго с трудом подавил улыбку. Заманить Андреса в ловушку, несмотря на весь его апломб, ему ничего не стоило.
— Ты не по адресу высказываешь свое возмущение, — заметил он. — Король у нас Рейнардо, и именно он решил издать указ, позволяющий женщине быть в Эленсии самодержицей.
Андрес посмотрел на него в крайнем недоверии, а потом закрыл лицо рукой и в отчаянии покачал головой.
— Я всегда знал, что твой кузен — душевнобольной, Веларде! — простонал он.
— Но ты-то как позволил ему взлелеять такую идею? Это же чистейшей воды безумие и приговор вашей несчастной стране!
Сантьяго был согласен с обоими его выводами, хоть и не по той причине, которую имел в виду Андрес. Однако сказать в ответ ничего не успел. Андрес убрал от лица руку и весьма подозрительно на него посмотрел.
— Или жена тебя так околдовала, что ты тоже разум потерял? — неприятным голосом проговорил он. — Приверженка новаторских идей и укротительница Соларов? Слышал я от Виктории, какое она влияние на твоего кузена имеет, да не думал, что и ты под него попадешь! Впрочем, чему удивляться: ты все время за ним подбираешь! Смотри, как бы он не опомнился да снова твою благоверную не пожелал! Как трон! А ты и отдашь!
С этими словами он развернулся и широким шагом направился к Виктории. Сантьяго знал, из-за чего он взбеленился. Андрес всегда считал, что Сантьяго будет лучшим королем, чем его кузен, и даже строил планы о содружестве двух их государств, и был, мягко говоря, разочарован, когда узнал, что бороться за трон Сантьяго не собирается. Грозился отречься от него и его страны и предрекал Эленсии окончательное падение, и Сантьяго, глядя на разгул регента и абсолютную беспомоицность Рейнардо, вынужден был признать его правоту.
Возможно, в той ситуации действительно было проще поднять бунт под предводительством Алькона, заставить кузена подписать отречение и законно сесть на трон вместо него, но Сантьяго выбрал другой путь. Тернистый, ненадежный, зато честный. Странно, что Андрес, знавший его уже десять лет, этого не понял. Сам-то ведь тоже в первую очередь совестью руководствовался
— это их и сблизило. И сейчас Сантьяго, признаться, не ожидал, что старый друг откажет ему в поддержке. Он рассчитывал, что Андрес своими доводами против женщины у власти сумеет если не убедить Рейнардо в опасности такого закона, то хотя бы отсрочить его принятие. А вместо этого получил ведро холодной воды на голову и новый повод для ревности.
Неслучайно Андрес зацепился сегодня за интерес к Кристине Рейнардо. Интерес этот бил ключом, и, как Сантьяго не уговаривал себя, что тот ограничивается лишь рамками придворного этикета, глаза видели совсем иное и в груди раз за разом простреливало совсем не братской ненавистью.
Мог ли Рейнардо не только отречься от него, но и решить отомстить за все свои былые обиды? Сегодня он был на коне, сегодня ему все удавалось — против полного, по всем фронтам, провала Сантьяго, — и сам бог велел попытать удачу там, где однажды он потерпел поражение. Кристина, конечно, не из тех вертихвосток, что падки на красивые слова и не способны устоять перед бриллиантами; нет, ее интересует совсем другое. Да только и Рейнардо весьма отличался от того, которому она когда-то отказала. Он обрел уверенность, он научился отвечать ударом на удар и не упиваться своим проигрышем, он, наконец, понял, чего хочет от жизни и каким видит свое предназначение, и принял себя со всеми своими недостатками, в которых Кристина видела только достоинства — она это умела, как никто другой. Так что Андрес совершенно напрасно негодовал из-за королевской бесхребетности. Хребет у короля был, в чем Сантьяго в последние дни имел возможность не раз убедиться, и именно Кристина выковала этого нового Рейнардо, и не случайно он сегодня признал это перед ней, не будучи ни на йоту уязвленным ее на себя влиянием. И Кристина приняла его заверения в собственной преданности, не уставая позже ей восхищаться, а Сантьяго так некстати припомнил легенду о Пигмалионе, обдавшую холодом и никак не выходящую сегодня из головы.
