Нет, он не собирался устраивать прилюдный скандал, даже когда они вдвоем отправились на балкон. Но минута шла за минутой, а они и не думали возвращаться, не только рвя Сантьяго сердце, но и позволяя другим потешаться надо герцогом Веларде — обманутым мужем и преданным братом. И когда терпение иссякло, уступив место лишь безграничной злости и презрению, Сантьяго распахнул балконную дверцу — и увидел кузена, принявшего от его жены в дар символ тайной любви.
Тайной любви, дьявол все раздери! Значит, все то время, что Кристина быпа за ним замужем, она любила Рейнардо? И в объягиях мужа представляла именно его, и целовалась мысленно с ним, и даже в его постели…
Последнее доверие умерло в душе, заковав ее в ледяной мешок и затянув сверху пыточным узлом.
Сантьяго знал, что своими словами разрушит все разом, и хотел лишь увидеть, как забьется в страхе разоблачения его предательница жена, наслаждаясь ее паникой и пытаясь заклеить ею до свиста ноющее сердце, но на лице Кристины не появилось и капли испуга. Лишь недоумение, еще сильнее распалившее герцога Веларде, считавшего, что защищает фамильную честь, а не поруганную нежность. И он бы, несомненно, нашел, чем еще уязвить этих двоих, если бы Рейнардо неожиданно не огрызнулся, да так, что самому впору было оправдываться.
Сантьяго почувствовал Кристинину боль — дьявол, кажется, отныне эта беда всегда будет с ним! — и на мгновение осекся, не желая быть ее причиной. Но тут же разозлился на себя за эту сенгиментальную слабость: он не собирался ничего объяснять этой женщине! Пусть думает о нем, что угодно: ему отныне это было безразлично. Завтра же он вручит Рейнардо требование о признании их брака недействительным, а, если тот заупрямится, дойдет до самого Папы Римского. Тем более что в Эленсии его больше ничего не держало. Сантьяго готов был положить жизнь на защиту своего короля, но не человека, способного на вероломство. Он воочию увидел, чего заслужила его безоглядная преданность. И больше не собирался растрачиваться.
— Ваше величество! — холодно поклонился он, когда они остались на балконе одни. Уход Кристины не показался ни отступлением, ни вызовом; она покинула поле битвы с тем достоинством, что выдавало в ней настоящую дворянку, и с тем самообладанием, что окончательно убедило Сантьяго в отсутствии у нее чувств к мужу. Он выдержал взгляд короля, не желая ни в чем тому уступать и доказывая, что отнюдь не считает себя проигравшим, но никак не мог понять, почему в том вместо уместного торжества и глумления чудилось сочувствие и осуждение. Впрочем, оно злило еще сильнее. Не кузену было его осуждать! Ему следовало радоваться тому, что Кристина отныне была целиком и полностью в его распоряжении и что Сантьяго все же не успел предложить ей настоящий брак. Значит, не имел права мстить за измену. Лишь за попытку надругаться над его именем.
Вот только рука все крепче сжимала шпагу, и Сантьяго ждал лишь неловкого слова кузена, чтобы пустить ее в ход и расплатиться наконец за все королевские капризы и подлости.
Рейнардо смерил его взглядом с ног до головы и даже не подумал ответить на столь явный вызов.
— Не предполагал, что среди Соларов есть подобные глупцы, — с обезоруживающим спокойствием заявил он и покинул балкон, не побоявшись повернуться к противнику спиной. Сантьяго сжал зубы, но проглотил ответ. Не стоил его венценосный кузен того, чтобы показывать ему собственную уязвимость. Сантьяго не хотел знать, что король имел в виду. Быстрым шагом он пересек танцевальный зал, не глядя по сторонам и не ища среди пар собственную жену, однако у противоположного выхода едва не натолкнулся на Викторию, беседующую с двумя европейскими послами.
— О, кузен! — обрадованно позвала она, и Сантьяго против воли пришлось остановиться. Веселый вид Виктории раздражал его до зубовного скрежета. Ее любопытствующих собеседников хотелось стукнуть друг об друга лбами. Казалось, уже все знают о его позоре и веселягся над его наивностью. И Виктория сейчас в своей извечной саркастической манере выскажет, что предупреждала кузена об опрометчивости его поступка и неверности выбора, а Сантьяго и возразить будет нечего. Однако следующие ее слова заставили его незаметно выдохнуть: — Простите меня за глупую просьбу, но не найдется ли у вас случайно монеты? Я перепутала танцы и пообещала польку сразу двум сеньорам, и теперь не знаю, как предпочесть одного, не обидев другого. А монета беспристрастна, пусть она определит жребий за меня…
Она улыбалась, а до Сантьяго ее слова доносились словно бы с опозданием. Он возвел вокруг себя стену безучастности, чтобы никто не мог подумать, что он не способен справиться с гневом, но внутри этот гнев сжигал заживо, и Сантьяго лишь с кривой усмешкой сунул руку в карман сюртука и протянул кузине первую попавшуюся монету. Виктория рассыпалась в благодарности, однако следом удивилась:
— Аделонские деньги, кузен? Неожиданно! Впрочем, вы же с Андресом давние друзья…
Она осеклась под его взглядом. Сантьяго и сам понимал, что Виктория не виновата в его проблемах и не должна за них отвечать, но он просто не мог больше находиться в этом зале, среди толпы, выслушивая всякие глупости и кланяясь не всегда заслуживающим этого людям. Он задыхался, чувствуя, что гнев подступает к самому горлу, сбивая дыхание и затуманивая разум, и Сантьяго только быстро пожелал кузине верного выбора и почти бегом устремился прочь. По коридорам сновали усердные слуги, на которых сегодня свалилась масса дополнительных забот, и они перекрывали Сантьяго дорогу, доводя его до какого-то бешенства, а потому, добравшись до своих покоев, Сантьяго с такой силой хлопнул дверью, что со стены сорвался подсвечник, загремев по паркету и разбудив задремавшего на софе камердинера.
— Ваше сиятельство! — протирая глаза, поднялся тот, но Сантьяго взглядом приказал ему замолчать и жестом выставил в коридор, не желая никого видеть и не имея сил на соблюдение этикета.
Ему надо было побыть одному и привести мысли в порядок, чтобы завтра ни одним дрогнувшим мускулом не выдать своего уязвления и своей ревности. Кажется, та должна была умереть, когда Сантьяго убедился в ее справедливости, но в груди болело все сильнее, и он с трудом дотащил себя до той же самой софы, где спал камердинер, плюхнулся на нее и уставился в одну точку, презирая себя за эту слабость, но не желая ни двигаться, ни думать. Однако мысли против воли сменяли одна другую, то даря секундное просветление, то снова ввергая в пучину мучительного разочарования. Никогда еще его не терзало столько сомнений сразу и никогда у него не было столько времени на спор с самим собой.
Спор, в котором ему не суждено было одержать победу.
Раз за разом Сантьяго прокручивал в голове сегодняшний день. Сердце требовало найти Кристине оправдание вопреки всему тому, в чем он себя уже убедил, и Сантьяго мягкотело подчинялся ему, не желая отпускать. Но что он мог предъявигь в ее защиту? Одно утешающее рукопожатие? Один взволнованный взгляд? Одно прикосновение к его плечу, почти растопившее его подозрительность и позволившее поверить, что Кристина тоже к нему неравнодушна? Слишком мало, чтобы склонить чашу весов на сторону ее преданности фиктивному мужу. Потому что на другой чаше лежал груз, способный раздавить герцога Веларде вместе с его гордостью и мальчишеской влюбленностью. To, как Кристина смотрела сегодня на Рейнардо во время танца, он не забудет никогда. Эта нежность и восхищение в ее глазах всегда принадлежали ему, и именно они его покорили — стремительно и безоговорочно, и именно они так вросли в душу, что вырвать их можно было только искалечив ту напрочь. Сантьяго никогда еще не влюблялся. И не думал, что герцог Веларде Солар может оказаться в числе рогоносцев.
