Знала бы она, как сводит его с ума…
— Прости меня! — с силой прошегггал он. — Я не имел права ни влюбляться, ни ревновать! Я лучше всех знаю, что ты самый чистый и самый честный человек на свете! Я никогда не думал иначе, что бы сдури не сказал вчера! Я жизни не пожалею, чтобы ты забыла об этом и никогда больше не вспоминала! Только не обрывай все сейчас! Дай мне…
Что-то звякнуло, словно металл ударился о прибрежную гальку, и Хуго залился тревожным испуганным лаем. Сантьяго вздрогнул, в секунду поняв, что Кристина уронила его кольцо, а она вдруг судорожно вдохнула… и обмякла, теряя сознание…
Глава пятьдесят восьмая: Наказание
Ошеломленный, Сантьяго подхватил ее на руки. В спине прострелило так, что потемнело в глазах, но куда сильнее заныло сердце в предчувствии какой-то беды. Кристина не из тех, кто будет инсценировать обмороки, даже желая избавиться от опостылевшего мужа. Тогда что? Переутомилась из-за бессонной ночи? Измучилась из-за его жестокости? Не смогла справиться с отвращением? Одно хуже другого.
Сантьяго мотнул головой, овладевая собой и договариваясь с болью о короткой отсрочке. Быстро глянул по сторонам. Укладывать любимую на твердые камни, ровно как и на высохшую колючую траву не хотелось, и Сантьяго направился к дому, надеясь, что за четыре месяца запустения тот не обвалился и не зарос пылью напрочь. Он должен был дотянуть до ближайшей софы. И там уже решать, что делать дальше.
Хуго семенил рядом, то забегая вперед и преданно заглядывая Сантьяго в глаза в молчаливом вопросе, то снова отставая и тыкаясь носом в висевшую Кристинину руку, которую Сантьяго не сумел ловко пристроить. Кристина ни на что не реагировала, и мучительное беспокойство за нее нарастало с каждым шагом. Навязчивая мысль о том, что что-то не так с этим обмороком, не давала покоя, и лишь новая проблема заставила от нее отвлечься.
Двери Патио-верде были заперты.
Сантьяго чертыхнулся, кажется уже утомив сегодня своими поминаниями нечистую силу, и ткнулся лбом в деревянную дверь. Что теперь? Даже если Кристина придет сейчас в себя, ей, вне всякого сомнения, необходим отдых и нужна для него постель, а значит, в дом придется проникать в любом случае. Мог ли у Кристины быть ключ от него? Маловероятно. Вряд ли она отправилась на королевский бал с расчетом заглянуть на обратной дороге в собственное поместье. Скорее всего, она приказала Милагрос привезти ей ключ вместе с одеждой, потому и ждала на берегу, не заходя внутрь, а Сантьяго не подумал об этом и умчался с пустыми руками. Глупо, но в последнее время он только глупости и делал. Значит, у него оставалось лишь два выхода: ломать дверь или попытаться найти другую. И второй способ показался Сантьяго более предпочтительным: портить чужую собственность, особенно в свете Кристининого гнева, было не лучшим решением.
Кристину пришлось уложить на крыльцо: проделать путь вокруг поместья с ней на руках Сантьяго теперь было не под силу. Отправив еще пару мысленных проклятий в свой адрес, он приказал Хуго оберегать хозяйку, а сам направипся к черному входу. Здесь ощущение заброшенности царствовало с еще большей властью: ступени поросли травой, а под козырьком растянулась густая паутина. Зато замок у двери оказался настолько хлипким, что Сантьяго сумел открыть ее со второго усилия. Изнутри потянуло затхлостью, и Сантьяго поморщился, понимая, что это далеко не лучшее место для отдыха, но ничего лучшего он предложить Кристине пока не мог. Как только к ней вернутся силы, он увезет ее в Нидо-эн-Рока, даже если для этого ему придется подарить ей собственное поместье. А пока выбирать не приходилось.
Еще пара минут — и вот он уже вносил Кристину в дом, стараясь не свернуть им обоим шеи в полумраке подсобных помеицений. Хуго, прижав уши и опустив хвост, тенью следовал за ними. Сантьяго предпочел бы, чтобы он пошел вперед и показывал дорогу, но, очевидно, незнакомые неприветливые запахи пугали его и не было рядом никого, способного придать ему смелости. А ведь когда Кристина ловила шпионку, он, по рассказам, весьма отчаянно кидался на покойного Карлоса. Кажется, Кристина была и его вдохновением, и теперь, лишившись его и ничего не понимая, Хуго чувствовал себя таким же потерянным и виноватым, как Сантьяго.
Наконец впереди показался свет, и Сантьяго, выйдя к нему, порадовался, что у залитой им гостиной оказался вполне жилой вид. Пыль стояла в косых солнечных лучах, и духота сушила горло, но это мелочи. Во всяком случае, никто не вынес из поместья мебель и не вскрыл стены в поисках спрятанных сокровищ. Остальное вполне поправимо.
Сантьяго осторожно опустип Кристину на ту самую софу, на которую она когда-то с большим сомнением предлагала ему присесть. Сколь многое изменилось с той поры. Здесь Кристина согласилась выйти за него замуж, и теперь Сантьяго должен был сделать все возможное, чтобы здесь же она не поставила в их браке точку. Самая сложная задача в его жизни.
Он настежь распахнул окна, впуская в комнату свежий воздух, а сам опустился на колени возле Кристины и взял ее руки в свои. Она уже необъяснимо долго не приходила в себя, пугая все тем же мертвенно бледным лицом и непозволительно холодными пальцами. Не могла она замерзнуть на улице в столь теплое утро, даже если просидела половину ночи у воды, — во всяком случае, не до дрожи во всем теле. Сантьяго сам не понял, почему вдруг потянулся к ее лицу. Положил ладонь на лоб — и замер от огненного жара.
Господи, неужели лихорадка?
Будто мальчишка, не желая верить, он дотянулся до ее лба губами, но те лишь подтвердили горькое подозрение. Щеки, шея, плечи — все горело огнем, и Сантьяго вскочил в полной растерянности. Ему приходилось перевязывать раны и вправлять суставы: Сорбонна не жалела приключений для своих воспитанников, — но никогда он не сталкивался с лихорадкой; и никогда не оставался с бедой один на один. А в том, что пришла беда, сомнений уже не было.
Где-то в глубине души зашевелипись угрызения совести, намекая на то, что именно из-за него Кристина столько времени провела на берегу и заболела, и они же заставили действовать.
Кристина рассказывала ему, как однажды в Институте благородных девиц, где она училась, залихорадило сразу нескольких девочек. В тот год шли сильные дожди и дороги развезло так, что доктор не сумел добраться к больным. Тогда другие воспитанницы, и Кристина в их числе, сами взялись за лечение. Микстура быстро закончилась, и они обходились лишь обтираниями и обильным питьем.
Двух девочек, к сожалению, спасти не сумели, но остальные пять выздоровели, и именно о них Сантьяго должен был сейчас думать. Мечтать о докторе ему пока не приходилось: пусть до столицы было менее часа езды, оставить Кристину он не мог даже помыслить. Значит, питье и обтирание. И чем скорее, тем лучше.
Колодец у черного входа он видел, и даже с ведром. Посуда должна быть на кухне — какая бы ни нашлась, сейчас все сгодится. Полотенца для обтирания наверняка отыщутся в каком-нибудь сундуке — или, в крайнем случае, Сантьяго пустит на них ту накидку, что прикрывала сейчас половину софы. Только надо перенести Кристину в ее комнату на постель: пусть в доме никого нет, оставлять ее, больную, в гостиной было бы верхом цинизма.
