Сантьяго поднялся наверх, чтобы отыскать Кристинину спальню и тоже проветрить ее, пока сам занят другими приготовлениями. Кристине нужен был свежий воздух. Да и Сантьяго не отказался бы его глотнуть.
Всего три двери на втором этаже; Сантьяго по наитию выбрал вторую — и не ошибся. Чуть замешкался на пороге, чувствуя себя незваным гостем, потом все же вошел внутрь.
Это было странное место. Время здесь словно остановилось с десяток лет назад, когда Кристины была еще ребенком, и вся обстановка сохранилась с тех времен. Выцветшие детские рисунки на стенах. Потрепанные мягкие игрушки на комоде. Явно самодельный кукольный домик: должно быть, кто-то из слуг мастерил. В углу лежала собачья подстилка, и у Сантьяго сжалось от жапости сердце. Слишком много было в жизни Кристины потерь, а он, зная об этом, не счел нужным заглушить их собственным теплом и заботой. Если Кристина все же даст ему еще хоть самый крохотный шанс, он исправит все ошибки и никогда больше не позволит появиться на ее глазах слезам. Первейший мужской долг, о котором Сантьяго Веларде Солар почему-то все время забывал.
Отмахнувшись от несвоевременного витка самоедства, он открыл окна, стер особо бросающуюся в глаза пыль, сбросил покрывало с Кристининой кровати, готовя для нее постель и ощущая странное удовлетворении оттого, что он наконец заботится о любимой. Пусть так, совсем не героически — к чему привело его геройство и неуемное желание доказать собственную состоятельность? Он не был героем, когда привез ей собаку и когда угощал ее мороженым. Но, кажется, это были лучшие поступки в его жизни. Во всяком случае, именно они делали Кристину счастливой. И Сантьяго вдруг понял, что дороже ее счастья для него ничего нет.
Вот только сейчас о нем не стоило и мечтать. Сантьяго еще лелеял крошечную надежду на то, что за время его отсутствия Кристина придет в себя, но гробовая тишина в гостиной уничтожила ее еще до того, как он спустился вниз. В душу закралось холодное подозрение, что столь глубокие обмороки не присуици простуде, но он не позволил себе об этом думать. Кристина дышала глубоко и неровно, волосы у нее на висках слиплись от холодного пота, и Сантьяго понял, что дальше тянуть с лечением нельзя.
Он попытался было поднять Кристину, но резкая, нарастающая боль в спине заставила остановиться. Сантьяго проклял ее, понимая, что упрямство в этом деле до добра не доведет: если располосует еще и его, помощи ждать будет совсем неоткуда. Следовало дать себе хоть немного отдохнуть, прежде чем снова напрягать спину.
Ладно, пусть пока так: были и куда более серьезные проблемы, чем жесткость постели. Чуть отдышавшись, Сантьяго скинул сюртук и отправился в прислужье крыло. Слишком громкое, конечно, название для двух комнатушек, одной из которых была кухня, но тем проще оказалось найти бельевой шкаф с ровными белыми стопочками простыней и полотенец.
По счастью, прислуга у Даэронов отличалась аккуратностью и исполнительностью.
Сантьяго вытащил сразу несколько полотенец и, выбрав одно покрепче, перетянул туловище поверх раны. Так, по крайней мере, можно было надеяться, что она не откроется в самый неподходящий момент. Прихватив по дороге из кухни кружку, он вместе с остальными полотенцами отнес ее в гостиную, а сам отправился за водой.
Давно герцогу Веларде не приходилось самому крутить колодезное колесо, но затруднение у него вызвала совсем другая неожиданность. Вода в ведре, как и положено, оказалась ледяной, и вряд ли обтирать ею горящую Кристину было хорошей идеей. Воду надо было греть, но вот угля в Патио-верде не оказапось: очевидно, Даэроны не озаботились его закупкой перед объездом. Сантьяго в десятый раз чертыхнулся, послав теперь проклятие и в безответственных Кристининых родителей, напрочь забывших о том, что у них есть дочь, но то, даже если однажды и падет на их головы, ничем не могло ему помочь. Сантьяго глянул по сторонам, прикидывая, что в этом доме не жалко будет сжечь, потом осознал, что разводить огонь ему тоже нечем. Поиски спичек в этом доме могли и не увенчаться успехом, а Кристине на глазах становилось хуже, и надо было наконец хоть чем-то ей помочь.
Он снова опустился перед ней на колени, смочил в ведре одно из полотенец и осторожно вытер Кристнино лицо. Она сильная, она пережила эпидемию в институте и обязательно справится с недугом. Вот только сердце колотипось совсем не под стать этим успокаивающим мыслям. Пугапо и тяжелое дыхание, и странный цвет Кристининой кожи. Та все сильнее походила на белый мрамор с сероватыми прожилками вен, и Кристина так крепко сжимала кулаки, словно ей было больно. На прикосновения она не реагировала, лишь раз резко повернула голову, и с губ ее сорвался стон.
Внутри у Сантьяго похолодело. Он зачерпнул кружкой воду и, приподняв Кристину, попытался хоть немного ее напоить. Кажется, она сделапа один глоток, а потом откинулась назад и задрожала. Хуго, настороженно следивший за каждым ее движением, тонко заскулил. Сантьяго бросил на него понимающий взгляд, невольно благодарный за эту поддержку. Переживать вместе, пусть даже с собакой, было все же не так тяжело.
— Держись, родная, — пробормотал он и поднес сжатые Кристинины папьцы к губам. — Держись, я все сделаю, чтобы ты поправилась.
Ее рука пахла какими-то горькими травами, и Сантьяго неожиданно пришло в голову, что где-то в Патио-верде могут быть лекарства. Микстуры, настойки — Сантьяго, правда, мало что знал о медицине, но кое-какие Матильдины рассказы остались в голове. Малина, ромашка, липа — их, кажется, всегда было в избытке в ее закромах, и ими же Матильда поднимала отца Сантьяго, когда тот, промокнув под зимним ливнем, серьезно занемог. И уж их-то Сантьяго сумеет опознать.
Оставив на лбу Кристины холодное полотенце, он совершил новый набег на кухню и погреб. Собрал все сухие травы и все пузырьки, какие мог найти, и перенес их в гостиную. Конечно, можно было изучить собственную добычу и на кухне, но Сантьяго не хотел оставлять Кристину в одиночестве ни на одну лишнюю секунду. Ему страшно не нравилось ее состояние, и он не мог понять, почему ей так быстро делалось хуже.
Она по-прежнему дрожала, но теперь уже не мелко, а содрогаясь всем телом, и дыхание ее становилось хриплым и отрывистым, а сжатые папьцы судорожно посинели. Лицо блестело от липкого пота, и Сантьяго еще раз обтер его мокрым полотенцем. Вода, поставленная в чашке на солнце, чуть нагрелась, и Сантьяго рискнул также обмыть Кристине руки и шею до самого выреза лифа. Кристина была все в том же зеленом бальном платье, а вот подарочное королевское колье бесследным образом исчезло. Впрочем, если еще несколько часов назад оно было для Сантьяго все равно что красная тряпка для быка, то теперь не интересовапо его вовсе. Какая глупость, на самом деле, изводиться из- за каких-то украшений, когда так близко оказалась настоящая беда! И сколько бы Сантьяго ни уговаривал себя, что Кристина лишь простудилась на берегу, веры в это оставалось все меньше. Не может простуда так сгрызать, сводя конечности судорогой и вырывая из уст надрывные стоны! Не может перебивать дыхание и изгибать, будто от неизвестной боли! Сантьяго еще ослабил шнуровку на Кристинином платье, надеясь, что от этого будет хоть какая-то польза. Кристина неловко запрокинула голову, и тут он увидел под самым ее подбородком непонятное вздувшееся красное пятно с крохотным кровоподтеком в середине. Странное, словно после укуса ядовитой змеи: Сантьяго как-то видел подобную отметину у неугомонного Алехо. Но того змея цапнула за руку. Откуда сейчас у Кристины?..
