Хуго, уже несколько раз примеривающийся к Кристининому лицу, наконец сумел дотянуться до него языком, и Кристина рассмеялась, отталкивая настырную морду и грозя псу какой-то шуточной расправой. Милагрос тоже повеселела.
— Видели бы вы его, сеньора, пока вы болели, — проговорила она, защищая любимца от обещанного наказания. — Есть отказывался, от вас ни на шаг не отходил. Только смотрел то на герцога, то на доктора, словно спрашивая, когда же вы наконец очнетесь. А что они сказать могли? Мы все только ждали.
— Ты его привезла? — спросила Кристина, трепля за холку верного друга, но Милагрос качнула головой.
— Он за сеньором герцогом увязался. Сразу, как только он к вам поехал. Все время тут с вами был. Это мы-то уж только через три дня…
Кристина замерла, ловя очередную не дающуюся мысль. Сегодня те совсем не хотели ее слушаться, иначе разве пришло бы Кристине в голову, что все эти три дня именно Сантьяго выхаживал ее, не отходя, подобно Хуго, ни на шаг, не думая о еде и не зная сна? Большей глупости невозможно было себе и представить! Уж не герцогу Веларде Солару марать холеные руки, ухаживая за больной и пробуждая безлюдный дом! Наверняка он сразу выписал из Нидо-эн-Рока всех необходимых слуг и послал за доктором. Хотя, если Милагрос говорила, что они узнали о ее болезни лишь на третий день…
— Тогда я немного не понимаю, — старательно ровно проговорила Кристина и постучала ладонью по постели, приглашая Милагрос сесть. — Будь добра, расскажи мне обо всем, что случилось за эти дни. Не торопясь, по порядку, ничего не упуская. Я хочу знать…
Однако ни присесть, ни ответить Милагрос не успела. В комнату снова вошел доктор Монкайо, а за ним проскользнула горничная, неся на подносе тарелку с упоительно пахнувшим бульоном. Кажется, Кристина еще никогда не была так голодна. И даже беспокойные мысли вкупе с любопытством не заставили ее хоть на минуту отложить желанный обед.
Доктор Монкайо весьма порадовался ее аппетиту и пообещал ставить ее сиятельство в пример всем своим будущим пациентам. Кристина порозовела и попросила избавить ее от подобной чести, а доктор по-доброму рассмеялся.
— Вашего бы мужа поучить такой сговорчивости, сеньора, — приветливо заметил он. — А то ведь упрямый, как осел, и никаких советов не слушает. Уж я его и так, и эдак убеждал о себе подумать, отдохнуть хоть немного, а он словно бы и не слышит меня. Как сел вот здесь, возле вашей постели, в кресло, так и не поднимался с него, пока вы в себя не пришли. Я предлагал ночью сменить его — ни в какую. А сам-то уж не первую не спал. Я говорил: загоните себя, какая сеньоре с того польза? Но когда бы Веларде себя жалели…
— Вы тоже устали, — мягко возразила Кристина. — Нелегко с того света людей возвращать.
Однако доктор Монкайо покачал головой.
— И рад был бы принять вашу благодарность, ваше сиятельство, да совесть противится, — непонятно начал он. — Нет моей заслуги в вашем выздоровлении. Когда я третьего дня прибыл в Патио-верде, вы уже сами почти одолели недуг, и я лишь немного ускорил этот процесс. Так что не я вас с того света возвращал, а ваш неугомонный супруг. До сих пор поражаюсь, как ему это удалось. В одиночку, без лекарств, без медицинского образования… Решил бы, что отмолил, да знаю, с каким скепсисом герцог к богу относится. Так что, право слово, чудо какое-то, современной медицине неизвестное. А жаль. Как было бы хорошо…
Кристина с такой жадностью впитывала каждое его слово, что совершенно забыла про бульон. Какая уж тут еда, когда доктор говорил о чуде. Кристина знала, что это было за чудо. Она видела его алые цветы и дышала их целительным ароматом, когда больше уже было нечем. Она укрывалась их лепестками, когда замерзала во враждебной стуже. Она слушала их голоса, говорившие ей о любви и верности, и знала, чьи фразы они повторяют. «Я тебя люблю! Пожалуйста, родная, не уходи! Ты нужна мне больше жизни!» Неужели Сантьяго все-таки их произносил — в отчаянии, в надежде, в горячем желании помочь? Три дня лишь вдвоем. Вокруг ни души, и даже камин растопить нечем? И он вытащил ее, отвоевав у самой смерти?
В это невозможно было поверить, но зачем бы доктору Монкайо лгать? Тем более что Кристина не спрашивала?
Но жаждала услышать подробности!
— Странно, что герцог не послал за вами раньше, — старательно безразлично проговорила она, однако доктор Монкайо только приподнял брови.
— Я тоже озадачился этим вопросом, когда сеньор Кастро приехал за мной, — ответил он. — А уж потом, по прибытии в Патио-верде понял, что отправить ко мне ему было попросту некого. Они тут с Хуго вдвоем хозяйничали и никак не могли оставить вас столь надолго, чтобы поехать в столицу за помощью. Вот и получилось…
— И слуг никого не было? — недоверчиво уточнила Кристина, чем внезапно обеспокоила доктора Монкайо. Он поинтересовался, не имеется ли у сеньоры Веларде каких недовольств, и предложил пригласить его сиятельство, чтобы она могла задать вопросы лично ему. Но Кристина, неожиданно даже для самой себя, покачала головой. Нет, она не готова была снова его увидеть. Не готова заглянуть в уставшее лицо и услышать что-то вроде «рад, что вам лучше, сеньора». Не готова отказаться прямо сейчас от пробудившейся в груди надежды, если та все же оказалась чересчур преждевременной. Ей нужно время, чтобы немного прийти в себя и хоть что-то понять. Потом она решит, какие вопросы может задать Сантьяго. Но не так сразу. Не подставляя совсем беззащитную душу под новый удар.
— В таком случае, отдыхайте, сеньора, — вполне благосклонно отозвался доктор Монкайо. — Набирайтесь сил и ни о чем не беспокойтесь. Если что-то понадобится, позвоните в колокольчик, и я тотчас приду. Только не стесняйтесь: ваше выздоровление для меня дело чести, и я не прощу себе, если упущу хоть одну важную перемену.
С этими словами он откланялся и оставил Кристину одну. Она откинулась на подушку, погладила по-прежнему лежавшего возле ее кровати Хуго и прижала к себе куклу. Ту самую, что когда-то купили ей бабушка и дедушка и о которой Кристина рассказывала Сантьяго. С ней в объятиях становилось легко, спокойно и так по-детски просто. И самые невероятные вещи уже не казались такими уж невероятными, а воспринимались лишь добрым к себе отношением, которое вовсе не надо было заслуживать. Ведь бабушка с дедушкой подарили ей самую красивую на свете куклу совсем не потому, что перед этим Кристина прополола грядки или убрала свои игрушки. Напротив, именно в тот день она баловалась и никого не слушала — просто потому, что радовалась их поездке в столицу и никак не могла дождаться начала праздника. И бабушка с дедушкой поняли это и купили ей куклу — лишь из любви и нежности. И Кристина принимала их любовь, не думая, за что та ей дается и что в ответ она должна дать.
Почему сейчас решила, что ее не за что любить? Что герцог Веларде Солар никогда не проникнется к ней такой же нежностью, как она к нему? Да, он казался лучшим человеком на свете, но ведь и бабушка с дедушкой у Кристины были лучшими, и это не мешало им ее любить. Беззаветно, бескорыстно, самозабвенно.
Не думая о себе, когда внучке требовалась помощь, и не требуя ничего взамен.
