— Для всех Кристина мертва! — предупредил он, и Алехо вопросительно поднял брови. План Сантьяго, кажется, становился все любопытнее, однако заговорил он как будто о другом. — Я загрузил тебя заботами, добрый друг, но отдыхать пока некогда. И тебе предстоит, пожалуй, самое сложное дело.
Этот «добрый друг» звучал какой-то похоронной музыкой и совершенно не нравился Алехо, но он решил отложить собственное возмущения до того момента, когда узнает, что задумал молочный брат.
— Давно у меня не было сложных дел, уже и соскучился, — попытался пошутить он, чтобы немного сбить градус безысходности, но Сантьяго на него даже не посмотрел.
— Доктор Монкайо, если только он не ошибается, нашел сведения о том яде, которым отравили Кристину, — проговорил он и снова замолчал, лишь желваки у него двигались в какой-то неведомой Алехо борьбе. Черт бы побрал Сантьяго Веларде! Он выглядел, как всегда, говорил, как всегда, и, как всегда, не желал делиться собственными проблемами! И никто не засгавит его поступать иначе! — Пришлось потрудиться, — наконец продолжил он, — потому что яд этот оказался неместный и даже неевропейский…
— Индийский? — не удержался Алехо, памятуя о том, что Индия — кладезь неизведанного, но Сантьяго мотнул головой.
— Японский, — ошарашил он. — Яд какой-то их гусеницы. Доктор долго изучал симптомы, сравнивал, думал и в конце концов остановился именно на нем.
— Откуда у нас в Эленсии яд японской гусеницы? — по-прежнему в крайнем изумлении спросил Алехо. Сантьяго зло выдохнул.
— Это тебе и предстоит выяснить, капитан! — заявил он. — Я знаю лишь то, что какая-то тварь загнала шип с этим ядом Кристине в шею, когда мы с ней были на балконе. Не самый простой способ убийства, но у них имелись серьезные причины, чтобы использовать именно его. Доктор Монкайо…
— Погоди! — тряхнул головой Алехо. Сантьяго говорил ровно и бесстрастно, но у него создавалось стойкое впечатление, что молочный брат решил его разыграть.
— Преступник прятался на балконе? Тогда почему ты?..
— Преступника не было на балконе, — оборвал его Сантьяго и поморщился. — Знаю, что выглядит бредом, но он выстрелил шипом с такого расстояния, на котором его невозможно было заметить.
— И попал в девичью шею? — не удержался от сарказма Алехо, но уж слишком невероятные вещи говорил Сантьяго. Словно решил устроить молочному брату непонятную проверку. — В темноте? В пятнадцати кодо от земли? Не иначе это обезьяна какая была, способная лазать по стенам. Или птица? Зоркий глаз, острый коготь? Ни один человек не способен сделать то, о чем ты говоришь, Сантьяго!
Если Кристину и отравили, то сделали это во время фуршета: там ничего не стоило подсунуть яд и избавиться хоть от всего цвета европейского общества.
Сантьяго слушал его с неприятным терпением и таким выражением лица, что каждая новая фраза казалась Алехо глупее предыдущей, и в конце концов он замолк, ожидая язвительного герцогского неудовольствия.
Однако Сантьяго как будто запер все эмоции под замок.
— Никому не надо было избавляться от этого цвета, — спокойно заметил он. — Только от Кристины. И так, чтобы ее смерть невозможно было связать с днем коронации. Этот яд обладает уникальной особенностью. Человек занемогает через несколько дней после введения, когда ему уже невозможно помочь. Симптомы очень похожи на обычную лихорадку, только кожа становится мраморной, а в месте укола появляется бледное пятно в форме кольца. Ровно как у Кристины. Больного лечат от горячки, и спустя неделю он умирает… не приходя в сознание.
На это месте голос его все-таки дрогнул, и Алехо, подведя коня ближе, стиснул плечо Сантьяго.
— Но Кристина жива! — напомнил он, желая, пожалуй, больше утешить, чем возразить. Однако Сантьяго понял иначе. Скрипнул зубами.
— Кристине слишком рано сделалось плохо, — все тем же металлическим тоном объяснил он. — В тот момент, когда место укола еще выглядело весьма вызывающе. Я дал Кристине противоядие, и оно сумело приглушить действие яда. А потом уже доктор Монкайо…
Однако доктор Монкайо Алехо не интересовал.
— Зачем убивать Кристину? — спросил он. Остальные моменты требовали времени для тщательного обдумывания и правильных выводов.
— За тем же, зачем и четыре месяца назад, — тут же отозвался Сантьяго, как будто готовился. — Чтобы сделать Рейнардо уязвимым…
— Почему тогда не убить сразу короля? — воскликнул Алехо, злясь на то, что ничего у него в голове не складывается, а Сантьяго, очевидно зная правду, не хочет все объяснить. — К чему эти сложности? Тот же самый укол, раз ты так за него радеешь, но только в королевскую шею? Почему?..
— Потому что никто не собирается убивать Рейнардо, — отрезал Сантьяго и посмотрел на него, как на болвана. — Виктория любит брата — эгоистично, но любит — и не желает ему смерти. Лишь его отречения, чтобы получить власть над Эленсией в свои руки.
Вот теперь Алехо наконец прозрел. Конечно, чтобы сломать Рейнардо, надо лишить его близких людей. Перлы, которая была его любовницей, Кристины, которая стала его близким другом, Сантьяго, который всегда был на его стороне. Оставшись один, Рейнардо не сумеет удержать трон, и не будет стараться. И тот перейдет к Виктории, которая расторгнет помолвку с предателем женихом. Идеальная задумка!
И кого волнует, сколько невинных людей придется отправить в расход?
Алехо сжал кулаки и смачно выругался. Сантьяго даже ухом не повел.
— Скажи, что у тебя есть план, чтобы все это предотвратить! — потребовал Апехо. Сантьяго как-то невесело усмехнулся.
— Тебе он не понравится.
Алехо хмыкнул.
— Когда бы мне нравились твои планы, братец? И когда бы я отказывался в них участвовать?
Однако Сантьяго покачал головой.
— Поделим врагов, Алехо, — снова не слишком понятно сказал он. — Я разберусь с Викторией и Керрилларом, а ты — с их неуловимым помощником, который то ли птица, то ли обезьяна. Не знаю, кому из нас будет проще, но искренне надеюсь, что теперь мы их наконец одолеем. Другого шанса уже не будет.
Алехо снова выругался, на этот раз вполголоса. Сантьяго любил ставить маловыполнимые задачи, и Алехо дорого бы дал, чтобы узнать, что он все-таки задумал. Тревога не покидала, несмотря на видимое спокойствие и уверенность в себе молочного брата. Он ехал во дворец не как обвиняемый в измене преступник, а как победитель, который осуществлял какой-то дьявольски сложный план и ждал только момента, когда сумеет захлопнуть ловушку с попавшимися в нее недругами. Почему же Алехо не давала покоя эта его уверенность? Не потому ли, что в ней ему, знавшему Сантьяго Веларде всю его жизнь, чудилась фатальная обреченность? Сантьяго никогда не скрывал от него своих задумок. И кажется, сейчас у него не было повода поступать иначе.
Впрочем, все это не имело отношения к тому заданию, что Сантьяго оставил на его долю. Сколь бы невероятными не казались те выводы, что он сделал из покушения на Кристину, по всему выходило, что Сантьяго в них верил, а значит, и Алехо стоило к ним прислушаться. И попытаться распутать этот клубок головоломки.
