Кристина восхитилась предусмотрительностью его величества, а тот неожиданно усмехнулся и сообщил, что у него был хороший учитель. И Кристина не сомневалась, что он имел в виду кузена.
Второй раз ее сердце замерло, когда те же колокола запели заупокойную. Кристина зачем-то представила безжизненное тело любимого в гробу и не могла после отделаться от этой картины до самой ночи. Она боялась, что Виктория и сеньор Керриллар догадаются об их замыслах и сделают что-нибудь ужасное с совершенно беззащитным Сантьяго, превратив мнимую его гибель в настоящую, но его величество пообещал поставить в караул у гроба капитана Руиса, и это давало Кристине надежду на благополучное завершение всей этой опасной авантюры. Часа не проходило, чтобы она не жалела о том, что не заставила Сантьяго взять сутану, а согласилась рискнуть его жизнью ради победы над врагами. Конечно, она понимала, что без их поражения никому из них не будет спокойной жизни, но сейчас все это казалось и на сотую долю не столь же важным, как благополучие любимого, а потому, едва дотерпев до заката, Кристина устремилась к склепу.
Да, ждать ей предстояло еще долго и соседи были не самые веселые, но в часовне, отмолившись за все предыдущие пропуски, Кристина чувствовала себя куда в большей темнице, чем в фамильной соларовской усыпальнице, напоминающей скорее небольшой круглый дворец, где внутри, по обе стороны от замкнутого в кольцо коридора, стояли мраморные надгробия ушедших королей Эленсии и их ближайших родственников. Через высокие частые окна внутрь лился лунный свет, и Кристина несколько раз прошлась кругом, рассматривая фигуры, украшавшие большинство надгробий. По ним можно было изучать историю Эленсии — настолько искусно и детально они были выполнены. Каждая морщинка на лбу покойного, каждая складка платья усопшей. Кристина нашла могилу Ламберта III, его жены и сестры, мамы Саитьяго. Отцу его здесь места не нашлось: в нем не было королевской крови и он не имел права на подобный соларовскому почет. Кристине стало грустно: родители Сантьяго слишком недолго были вместе при жизни и им не дали возможности покоиться рядом после смерти. Это казалось невыносимо несправедливым.
Ей не было страшно: живые, как оказалось, куда опаснее мертвых, — и лишь проходя мимо пустого постамента, уже подготовленного под гроб герцога Веларде, Кристина отводила глаза и сбивала дыхание. Скорей бы уже утро! Скорей бы сюда принесли Сантьяго! Она хотела его видеть! Она измучилась без него!
Наверное, надо было выспаться в часовне и прийти сюда перед рассветом, но сон не шел, сдавшись перед волнением, и теперь Кристина примостилась на бархатном диванчике, поставленном против большого позолоченного креста, и принялась отсчитывать оставшееся до рассвета время.
И все же усталость взяла свое. Кристина сама не заметила, как задремала, и вздрогнула от раздавшегося снаружи траурного марша. Значит, похоронная процессия совсем уже рядом, а она едва не проспала этот момент и не выдала себя, сорвав столь тщательно разработанный его величеством план! Вот же одержимая!
Кристина вскочила и бросилась к массивной деревянной двери, ведущей в центр усыпальницы. Закрыла ее изнутри на засов и притаилась в крохотном подсобном помещении, где хранились инструменты для поддержания в склепе чистоты.
Сквозь дверные доски не проникал даже свет, и Кристине приходилось лишь догадываться о том, что происходит снаружи. Ей не терпелось поскорее выбраться отсюда, но приходилось терпеливо ждать условленного сигнала. Рейнардо обещал трижды стукнуть в дверь, предупреждая, что спустя пять минут в склепе никого не останется, и Кристина, в который уже раз подумав об этом, неожиданно улыбнулась. Кажется, его величеству нравилось играть в подобные игры, и лишь родная сестра в противниках отравляла ему радость такого увлечения. Кристина не представляла себе, что он чувствовал, зная, что Виктория может в самом скором времени предстать перед ним предательницей с черной душой и запятнанными кровью руками. В том числе, и кровью их кузена. И все же он шел вперед, желая узнать правду даже такой ценой. Нет, напрасно Сантьяго сомневался в его внутреннем стержне. Рейнардо не сломается. И никому не позволит собой управлять.
Трехкратный стук уверил Кристину в этой мысли и позволил ненадолго выдохнуть: значит, все действительно идет по плану. И оставалось только досчитать до трехсот, чтобы наконец увидеть Сантьяго. И убедиться, что он жив.
Кристина досчитала до тысячи, сжимая кулаки до боли и заставляя себя не торопиться. Нельзя было все испортить своей поспешностью. Но голоса и шаги за дверью как будто совсем стихли, и она наконец решилась осторожно сдвинуть засов. Выждала еще с десяток секунд, потом сдвинула его еще ненамного. Убедилась, что никто не двинулся к ее убежищу напряженным шагом, и наконец распахнула дверцу, бросилась бегом к бывшему свободным постаменту.
А дальше все как во сне. Кристина не позволяла себе пугаться и думать о страшном. Сначала сделать, что положено, а потом разбираться с заколотившимся в предчувствии сердце. Кристина не помнила, как сдвинула крышку гроба, как достала из кармана флакончик с густой темной жидкостью и как смазала ей бездыханному Сантьяго виски. Она не знала, что за действие было у этого лекарства, и не пыталась понять, лишь смотрела в бескровное лицо любимого и считала толчки совсем уже обезумевшего сердца. Двадцать… Пятьдесят… Семьдесят восемь…
У Сантьяго дрогнули веки, и Кристина, не думая больше ни о чем, упала на колени и покрыла поцелуями его глаза, щеки, губы, не в силах откладывать ласку еще хоть на одно лишнее мгновение.
Холодные, словно бы мертвые, но каждый новый ее поцелуй согревал Сантьяго, возвращая его к жизни, и вот он уже сам обхватил ладонью ее голову и жарко овладел ее губами.
Ах! Кристина порывисто обняла его за шею, не думая о том, где они находятся и какая опасность им угрожает. Все оказалось правдой! И его величество сдержал слово, и Сантьяго был в нее влюблен, и ничего лучше невозможно было себе даже представить!
— Я так счастлива! — вдохновленно прошегггала она, и Сантьяго как-то судорожно вдохнул. Сел, по-прежнему прижимая Кристину к себе.
— Родная моя! Все хорошо! Все хорошо…
Ему не надо было рассказывать, что любимая пережипа за эти дни, не зная, увидит ли еще мужа живым, и наверняка боясь того, что сама подтолкнула его к столь опасному выбору. Но сейчас все было позади, и Сантьяго больше ни одной слезинке не позволит скатиться по ее щекам. Кажется, для этого надо было лишь верить самому лучшему о ней, что приходило в голову. И кажется, он этому научился.
Ему потребовалось несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя и заставить тело слушаться, как раньше. Пока конечности казались деревянными, будто основательно занемели, а голова — тяжелой, как после затянувшейся пирушки. Хотел бы Сантьяго знать, что за чудо-снадобье подсунул ему непредсказуемый кузен. И откуда оно у него взялось.
Кристина притихла у него на груди, а Сантьяго, сам того не замечая, гладил ее по голове и с благоговением касался ее волос губами. Какую удивительную женщину ему послал Господь! А он не ценил, не веря в его милость. Может, для того и посланы ему были все эти испытания, чтобы научить доверять? Вопреки разуму, вопреки опыту, вопреки обстоятельствам — доверять и не сомневаться?
