Как доверяла его Кристина?
Он взял ее правую руку и прижался к ней губами. Кристина посмотрела ему в глаза и тепло улыбнулась.
Можно было выдвигаться.
Сантьяго закрыл гроб, не удержавшись от усмешки: мало кому в этом мире удавалось подниматься с подобной негостеприимной постели. Может быть, однажды они с Кристиной будут рассказывать об этом приключении собственным детям, глядящим на них с открытыми ртами и не верящим ни одному их слову, но для этого надо было закончить чересчур затянувшуюся войну. И одержать-таки в ней победу.
— Пойдем, — потянула его Кристина в сторону входа в подземный коридор. — Хочу скорее выбраться отсюда. И сказать наконец все, что я думаю по поводу твоего чудовищного плана.
Сантьяго снова усмехнулся, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Выслушивать от Кристины нотации о собственной дурости совсем не хотелось, хоть он и сам теперь признавал, что план его был ужасен по своей бредовости. А ведь всего пару дней назад он казался единственно верным решением, и переубедить Сантьяго не под силу было никому на свете.
Кроме Кристины с ее улыбкой и восхищением в карих глазах. Она восхищалась им после всех его глупостей и непростительных поступков, и объяснить это можно было только настоящей любовью. И Сантьяго поражался, как не увидел ее и не разгадал, когда сам испытывал то же самое. И так же восхищался каждой ее улыбкой, каждым словом, каждым взглядом. И влюблялся все сильнее. Ни за что он ее больше не отпустит. Сдержит хоть одно обещание. «Лучшее обещание», что Кристина от него слышала.
Он взял со стены зажженный фонарь — кто-то явно позаботился о том, чтобы на пути к свободе они с Кристиной не свернули себе шеи, — и открыл вход в тайный коридор. Обо всех подробностях замысла Рейнардо он узнает по дороге. Сейчас куда важнее было покинуть склеп и хоть ненадолго избавиться от висевшей над ними опасности. И лишь закрывшаяся за ними плита пола королевской усыпальницы позволила свободно вздохнуть.
Сантьяго снова поднес руку Кристины к губам и не выпустил, направившись в сторону другого выхода.
— Ты знаешь, куда мы идем? — с интересом спросила его Кристина, и в ее голосе наконец-то не было прежнего надрыва. Теперь она верила в их спасение, и Сантьяго позволил себе небольшую шпильку.
— А ты — нет? — коварно спросил он. Чувство близкой свободы пьянило и его, а те надежды, что она давала, учащали биение сердца. Кажется, они с Кристиной никогда еще не были совсем одни. И кажется, ни о чем другом Сантьяго Веларде думать не мог.
— Рассказ его величества оборвался на том, что мы должны закрыть за собой этот проход, — пожала плечами Кристина. — Очевидно, завершить его нам предлагается самим.
Сантьяго улыбнулся: это был лучший подарок от венценосного кузена из всех, что он мог бы придумать.
— Я поведаю тебе об окончании этого приключения, если ты расскажешь мне о его начале, — провокационно заявил он, однако Кристина только улыбнулась и бесхитростно, не скрывая никаких подробностей, поделилась с ним историей о том, как Алехо приехал за ней в Патио-верде, как они вместе с ним отправились в королевский дворец и как там Кристина встретилась с его величеством и уговорила его сменить гнев на милость.
Сантьяго слушал, не пропуская деталей, качал головой и поражался собственной слепоте и дурости. Как же должно было накрыть его отчаянием и раскаянием, если он больше ничего не хотел воспринимать? Слишком острое желание расплатиться за грехи сыграло с ним злую шутку, и только искренняя любовь близких помогла сохранить жизнь и выкарабкаться из пучины мрака, в которую он сам себя загнал.
Кажется, Рейнардо теперь относился к этим близким без всяких оговорок. Сантьяго не мог найти причины, по которой кузен после всех его дерзостей захотел бы ему помочь, кроме того самого зова крови, о котором столько твердила Кристина. «Вы с ним очень похожи, хоть оба и не хотите этого признавать. У вас обоих чистые и благородные сердца, вы оба не терпите лжи и несправедливости и готовы поступиться собственными желаниями ради нуждающегося», — сказала ему всего неделю назад любимая, а он принял ее слова в штыки. Но что, если Кристина права и лишь сердечная привязанность заставляла Рейнардо столько времени терпеть возле себя несговорчивого кузена, а в драматичной ситуации первым протянуть ему руку помощи? Сантьяго-то, говоря откровенно, тоже не столько выполнял клятву, сколько защищал брата. Того самого, что когда-то рассказывал ему про семью и обещал никогда не оставлять. И за которого Сантьяго заступился, когда юный принц сбежал из дворца и больше смерти боялся разочаровать своим поступком еще живого отца. Взял вину на себя, уверив Ламберта III, что соблазнил юного принца рассказами о свободе вне королевского дворца, и ни разу об этом не жалел. Кажется, с тех пор и поселилось в его душе это братское тепло, не изничтоженное ни временем, ни непониманием.
Почему он был уверен, что Рейнардо обо всем забыл?
Случайно или нет, но Кристина не упомянула, каким образом сумела добиться встречи с его величеством. Случайно или нет, но Сантьяго заострил на этом внимание.
— Я использовала твое кольцо, — улыбнулась Кристина, но почему-то в этой улыбке ему почудился испуг. — И пробралась во дворец по такому же секретному ходу, как покоряем сейчас мы.
Сантьяго приподнял брови.
— По тому, что ведет в спальню Рейнардо? — уточнил он и заметил, как Кристина напряглась. Где-то внутри неприятно екнуло.
— Сначала в уборную, а потом в спальню, — подтвердила она и вдруг остановилась и резко, глубоко вздохнула. Посмотрела на него. — Пожалуйста, скажи, что ты не ищешь новый повод сделать нам обоим больно, Сантьяго! — с горечью проговорила она. — Я знаю, что ты меня любишь, ты доказал мне это, не говоря ни слова. Как мне доказать тебе, что я люблю только тебя и не желаю иного счастья? Мне никто не нужен, кроме тебя, и я могу поклясться…
— Не надо клятв, родная, все это позади! — Сантьяго привлек ее к себе и обнял так крепко, как только позволяла ему одна свободная рука. Во второй он держал фонарь. — У меня и в мыслях не было в чем-то тебя обвинять! Дурная привычка выяснять все подробности: я не подумал, что тебя так заденет мой вопрос, когда задавал его. Я размышлял лишь о том, не заметил ли кто тебя во дворце, и успокоился, когда понял, о каком именно тайном ходе ты говорила. Не сердись: этот урок я усвоил на всю жизнь!
Кристина тоже обняла его за талию и покорно уткнулась лбом ему в плечо. Больше всего на свете Сантьяго хотелось избавиться сейчас от фонаря и обнять ее обеими руками.
— Обещаешь больше не ревновать? — жалобно и как-то по-детски наивно пробормотала Кристина, но Сантьяго немедля дал ей такое обещание — и с самой глубокой искренностью. Ревность умерла в ту самую секунду, когда он понял, что почти потерял Кристину — не из-за того, что она предпочла другого, а потому что смерть прибирала ее к своим рукам, а он ничего не мог той противопоставить. В этой обреченности не имело значения собственное счастье, лишь биение Кристининого сердца, и Сантьяго освободил сердце собственное, чтобы никакая мерзость из него не могла погубить любимую.
