— Вы не думайте, сеньорита Кристи, здесь не всегда так… уныло, — то ли верно распознав ее вздохи, то ли чувствуя то же самое, виновато зашептала Эстерсита. — Раньше и дров на всю весну хватало, и свечей, и цветы у мамы повсюду росли, а уж когда она готовить начинала, вся деревня облизывалась. Вот она по-старинке наш дом уютным и считает. А вам, конечно, здесь все неприятно, после Патио-верде-то да после королевских покоев…
В ее голосе послышалась тщательно скрываемая зависть, и Кристина не могла оставить это без внимания.
— Знаешь, я раньше тоже думала, что во дворце живут самые счастливые люди на свете, — негромко проговорила она, стараясь, чтобы ее не услышала сеньора Флорес. — Ведь там так красиво: огромный парк, самая большая в Эленсии библиотека, бесконечные залы с самыми разнообразными интерьерами. Все так, Эстерсита: и парк, и залы, и библиотека. Вот только люди там несчастливы. А еще злы. И несвободны куда больше, чем ты или Фино и Бино. У них в душе эта несвобода. И я, как только стану совершеннолетней, сразу вернусь в Патио-верде и никогда больше не переступлю порог королевского дворца. Никакая внешняя красота не закроет пустоту человеческих сердец.
В комнате снова воцарилась тишина: было ясно, что Эстер пытается уразуметь смысл услышанного.
— Вы такие страшные вещи говорите, сеньорита, — наконец недоверчиво пробормотала она. — Мы все ждем, мы все верим, что скоро власть регента кончится и настоящий король будет править, как его отец. Никак не может быть иначе! Вот и сеньор Алькон говорит, что в наших бедах виноват регент, а король Рейнардо — хороший и справедливый человек и обязательно все исправит, как только придет его время! Но если его величество… Если у него тоже гнилая душа…
Кристина вздохнула, не зная, что ответить. Когда-то она тоже делила мир на черное и белое, а теперь узнала, что и у белого бывают черные изъяны, и у черного могут быть белые цветы. Но объяснять это наивной Эстерсите она не хотела. Во всяком случае, не сейчас.
— Рейнардо действительно милостив и заботлив и хочет, чтобы всем его подданным было хорошо, — не покривив душой, сказала она. — Но регент очень силен и не намерен добром отдавать власть. Никто не знает, чем закончится эта борьба. И очень важно, чтобы Рейнардо нашел поддержку у своего народа, тогда у него будет больше шансов победить! Регент для того и обманывает вас, выдавая свои преступления за королевские указы, чтобы отвратить от Рейнардо его народ и самому узурпировать трон. И пока ему это, к сожалению, удается.
Эстерсита еще немного помолчала, очевидно обдумывая ее слова.
— А вы… видели его величество лично, да? — не очень понятно спросипа она. — И разговаривали с ним? С самим королем — ровно так же, как мы с вами, сеньорита Кристи?
Кристина незаметно усмехнулась: так — да не так.
— И видела, и разговаривала, — подтвердила она. — И могу абсолютно точно сказать, что он очень хороший человек. Благородный, честный и порядочный. Если бы все при дворе были на него похожи, нам сегодня не пришлось бы держать оборону с тремя карабинами.
Эстерсита завозилась у себя на кровати и вдруг приглушенно, будто уткнувшись в подушку, поинтересовалась:
— Он вам… по сердцу, да, сеньорита Кристи?
Кристина повела плечами, хотя Эстер, разумеется, не могла ее видеть.
— По сердцу, — согласилась она. — Такие люди, как он…
Однако Эстерсита не дала ей договорить.
— А как же сеньор Алькон? — быстро спросила она.
— Что «сеньор Алькон»? — не поняла Кристина. Странно: или она сегодня совсем плохо соображала, или Эстерсита говорила какими-то несвойственными ей загадками. Раньше они общались куда проще.
— Ну, сеньор Алькон… — мечтательно продолжила Эстер. — Он же такой… Смелый… и сильный… и внимательный… Просто необыкновенный… В него невозможно не влюбиться…
Кристина хлопнула глазами, наконец догадавшись, к чему Эстер завела весь этот разговор. Увлеклась после своего спасения вольным соколом и пыталась выяснить, стоит ли считать Кристину соперницей. Вот же глупенькая! Сеньор Алькон завтра уедет из Горнасо и забудет о ее существовании, занятый новыми подвигами. А она останется не только с растерзанной спиной, но и с разбитым сердцем.
Мечтательница.
Какой была в детстве, такой и осталась.
— Я сеньора Алькона совсем не знаю, — осторожно начала Кристина, прощупывая почву. — Он, конечно, делает очень хорошее и нужное дело, защищая невинно обиженных, и всегда готов прийти на помощь, и сражается всем на загляденье, но для любви, мне кажется, нужно нечто иное. Более важное, чем внешние проявление. Надо понять сердце человека…
— Ни у кого нет такого сердца, как у сеньора Алькона, — легко возразила Эстер, и Кристина была уверена, что она сейчас улыбается. — Вы бы видели, как он за вас волновался, когда узнал, что вы пострадали. А сейчас Фино отправился помогать.
Нет, тут не может быть ничего важнее! Сеньор Алькон…
— Эстерсита! — раздался с кухни голос ее матери, и Эстер сразу примолкла. — Уймись уже со своими выдумками! Дай сеньорите поспать! Не то отправлю тебя к деду, и можешь ему хоть всю ночь сказки рассказывать! А у меня — имей совесть вести себя прилично! Простите ее, сеньорита Кристи, — обратилась она уже к Кристине. — Болтушка она, но девочка добрая, мухи не обидит. Доброй вам ночи!
— Доброй ночи, сеньора Флорес, — отозвалась Кристина и послушно закрыла глаза. Огонь из камина постепенно прогрел дом, тяжелые мысли отступили, и Кристина сама не заметила, как заснула.
Пробудилась она неожиданно отдохнувшей и оставившей во вчерашнем дне все свои печали. В окно заглядывало солнце, из кухни пахло чем-то умопомрачительно вкусным, и Кристина, забыв и про больную голову, и про ушибленную грудь, легко села на кровати, улыбаясь новой встрече с сеньором Альконом. Да, сегодня ей очень хотелось его видеть. У нее было огромное количество вопросов к нему, но, кажется, вовсе не это являлось истинной причиной ее предвкушения. Она вдруг почувствовала необъяснимое желание оказаться рядом с этим человеком. Заглянуть на мгновение во внимательные глаза. Услышать насмешливый голос. Ощутить непонятное тепло в груди, какого еще не рождал в ней ни один мужчина. Что бы Кристина ни говорила вчера Эстерсите о своем равнодушии к вольному соколу, кажется, она была не слишком искренна. Равнодушие выглядит иначе. И подвиги не имели к этому никакого отношения.
Только сейчас Кристина поняла, что в спальне находилась одна: соседняя постель, на которой спала Эстер, была пуста. Когда она успела встать и уйти? С искалеченной-то спиной? Или?..
— Сеньора Флорес!.. — подалась Кристина на кухню, но и там никого не оказалось. Разожженный вчера очаг еще дымился, на столе лежали обрезки капусты и несколько зерен фасоли, и она вспомнила, что за аромат ее разбудил. Так пахло горное косидо, которым сеньора Флорес раньше нередко баловала обитателей Патио- верде. Значит, вот как она решила отметить победу над солдатами регента. Что ж, Кристине нравилась эта идея.
