О девчушке он забыл. И не видел ни единой причины вспоминать о событиях одиннадцатилетней давности сейчас.
Разве что — в желании хоть как-то оправдать Викторию?
— Я тогда испортила вам праздник, — между тем покаянно говорила сеньорита Паолини. — Из-за меня вы поссорились с сестрой, а я так и не попросила у вас прощения за эти неприятности. Я не должна была…
— Сколько вам тогда было лет, сеньорита? — поинтересовался Рейнардо: почему- то вся нынешняя сигуация начинала его забавлять. Сеньорита Паолини совершенно необъяснимо улыбнулась.
— Пять с половиной, ваше величество, — с достоинством ответила она. — И я очень хорошо знала, что попрошайничать неприлично, а сердить ваши высочества — и вовсе недопустимо.
Рейнардо тоже усмехнулся.
— Надеюсь, вам так же объяснили, что долг короля, даже будущего, заботиться о своих подданных и быть внимательным к их нуждам? — почти весело проговорил он и поднялся на ноги. Сеньорига Паолини тут же склонилась в реверансе.
— Я поняла это уже позже, ваше величество, — ответила она — и столь интригующе, что Рейнардо удивился.
— Зачем же вы тогда пришли?
Сеньорита Паолини глубоко вздохнула и храбро подняла на него глаза.
— Чтобы предупредить вас, ваше величество! — горячо проговорила она, и Рейнардо удивленно склонил голову на бок. — По дворцу поползли нехорошие слухи. Кругом шепчутся, что вы не в себе, что на вас нашло затмение и вы не ведаете, что творите. Что вам повсюду мерещатся враги и вы избавляетесь от них без всякой жалости. Что герцог Веларде — это только первая ваша жертва, а дальше полетят новые головы и никто не сможет вас остановить. Если только…
— Если только? — скрипнул зубами Рейнардо. Виктория работала быстро и четко. Шепнула мимоходом пару слов своим фрейлинам, а те послушно разнесли по всему дворцу весть о королевском безумии. И никто уже не удивится, если он вдруг решит…
— Если только вы не отречетесь от престола, — забила последний гвоздь в гроб надежд Рейнардо сеньорита Паолини.
Он почувствовал, как остатки доверия к сестре покидают его сердце, и задал следующий вопрос уже совершенно ледяным тоном.
— Почему вдруг такой тиран и самодур, как я, должен лишить себя удовольствия безнаказанно развлекаться и дальше? — издевательски поингересовался он, но сеньорита Паолини не смутилась.
— Потому что осознаете свою ошибку и раскаетесь, — невозмутимо ответила она, однако в ее тоне Рейнардо уловил непонятную насмешку и посмотрел на собеседницу со всей внимательностью.
— Вы полагаете, сеньорита, что мне свойственны угрызения совести? — резко уточнил он, однако она и сейчас не отвела взгляда.
— Я уверена, что вы самый честный, самый благородный, самый справедливый и самый добрый человек на свете! — ошеломила она Рейнардо не столько словами, сколько искренней пылкостью в голосе. — Я восхищаюсь вами с самого детства, ваше величество, и знаю, что вы не способны на подлость! Но я боюсь, что вашей добротой и вашим доверием хотят воспользоваться в дурных целях! Потому и поспешила к вам, пока родители не увезли меня из дворца. Они боятся новой опалы, и я не смею их ослушаться. Но заклинаю вас: будьте осторожны! Кто-то очень хочет занять ваше место! И он ни перед чем не остановится!
Рейнардо продолжал смотреть на нее, пытаясь понять, не подослана ли сеньорита Паолини к нему Викторией, а если подослана, то с какой целью, но заговорил совсем о другом.
— Герцог Веларде мертв, — напомнил он о собственной жестокости, которую сеньорита Паолини столь яро отрицала. Четыре дня прошло с момента мнимой гибели Сантьяго, и все это время Рейнардо чувствовал на себе полные ненависти и страха взгляды своих подданных. Кто-то весьма споро распространил по дворцу известие о том, что королевский кузен почил в камере смертников, и загадочность этого события отвратила от Рейнардо даже самых верных его последователей. Сантьяго не был особо популярен при дворе, но его кровное родство с королем и статус личного королевского телохранителя служили своего рода охранной грамотой от высочайшего гнева. Кроме того, слишком живы еще были воспоминания о его ранении на службе, чтобы найти достойное объяснение неожиданной опале. Рейнардо действительно выглядел беспощадным самодуром, начавшим свое правление с кровавой расправы, и он хотел знать, что думает об этом сеньорита Паолини. Оправдать подобное преступление детской игрушкой ей будет не по силам.
Сеньорита Паолини глубоко вздохнула. Отвращение в ее ясных глазах так и не появилось.
— Значит, так было правильно! — негромко, но очень твердо сказала она, и на душе у Рейнардо неожиданно стало светлее. Весьма сомнительный вид проверки, особенно для столь юной неискушенной особы, но Рейнардо нуждался в этом безусловном доверии и преданности и снова получил их оттуда, откуда меньше всего ожидал.
Ответить он не успел. Дверь его кабинета распахнулась, и внутрь вошла сосредоточенная инфанта. В руках у нее была стопка бумаг, и присутствие у брата посетительницы ее не смутило.
— Оставь нас! — приказала она сеньорите Паолини, и та немедля ей повиновалась. Рейнардо проводил ее взглядом, потом перевел его на хмурую сестру. Он уже догадывался, с чем она пришла, но до какой-то трусости не хотел убеждаться в собственных догадках.
— Это доказательства того, что Сантьяго невиновен! — отрезала Виктория и бросила на стол перед Рейнардо принесенные бумаги. — Я говорила, что он не может быть предателем и что его оклеветал Керриллар, — и нашла тому подтверждение! Ознакомься, любезный брат, а потом мы с тобой побеседуем!
И все же к такому удару Рейнардо оказался не готов. Он тяжело опустился в кресло и закрыл лицо ладонью. Ему надо было несколько минут, чтобы окончательно расстаться с надеждой и принять предательство родной сестры. На удивление, сердце этому не противилось. Рейнардо не верил в вероломство Сантьяго, несмотря на все предъявленные доказательства. Измену Виктории он признал без всяких свидетельств. Словно всегда знал, что она не будет ему верна. Не тот у Виктории характер, чтобы подчиняться. Особенно тому, кого она считала слабее себя.
— Прочти, Рейнардо! — раздраженно повторила она. — Хватит прятаться от правды! Ты совершил слишком тяжкое преступление, чтобы я могла закрыть на него глаза!
Он послушно взял первую бумагу, оказавшуюся письмом бывшего регента все тому же Андресу Касадору. Там мелькали какие-то уговоренности и гарантии того, что инфанга обязательно станет женой аделонского короля, а Рейнардо, не веря ни одному слову, с трудом заставлял себя улавливать суть, чтобы быть готовым к новому нападению Виктории. Сердце в груди билось тяжело и даже надсадно, поднимая к горлу комок и не давая спокойно дышать. Наверное, для той роли, что Рейнардо играл, его состояние подходило идеально, но он предпочел бы быть худшим актером на свете, лишь бы не лишаться последнего родного человека.
«Вы слишком большое значение придаете родственным узам, ваше величество»,
