Но эти определения никак не подходили для Дадо, еще вчера пытавшегося увести из конюшни папиного жеребца, чтобы поскорее отправиться во дворец, а сегодня объявившего, что не собирается целый день ходить таким попугаем и что у него есть дела поинтереснее, чем какая-то там свадьба.
Что такое свадьба, Серхио не знал, но ему очень нравилась нарядная одежда, ждущая их карета с парой великолепных лошадей и улыбка на мамином лице. Мама, конечно, часто улыбалась, но сегодняшняя улыбка была какой-то особенной, и Серхио снова и снова рассматривал ее, а однажды даже потрогал мамины щеки. Мама поймала его руку своей и быстро прижалась к ладони губами — это Серхио и вовсе любил больше всего на свете. Дадо с его грязными ладошками точно целовать не будут, потому что надо слушаться родителей и не доставлять им лишних хлопот. Вот как опоздают на эту самую свадьбу, разве хорошо будет? А Серхио не хотел никого расстраивать. Ему нравилось, когда все улыбаются.
Как мама и папа.
Папа наконец изловил Дадо и, перехватив его поперек живота, принес к маме. Волосы у Дадо растрепались, а темные глаза так и сверкали.
— Нечестно! — бунтовал он. — Папа схитрил! Так нечестно!
— Папа очень хитрый, — подтвердила мама и снова улыбнулась — теперь столь же веселому папе. — И ловкий. И тебе, Эдуардо Веларде, никогда не победить его, если ты станешь сбегать от его уроков и пренебрегать его советами.
Серхио снова потрогал свою шпагу: скорей бы вырасти, чтобы папа и его брал на уроки. Уж он-то ни за что не станет сбегать. Еще и Дадо обгонит в учебе, чтобы не задавался.
Папа между тем поставил Дадо на ноги и принялся пристегивать к его перевязи шпагу.
— Не хочу на свадьбу! — заканючил тот. — Инесита к бабуле приедет, а меня нет! И что ей делать?
Инеситой звали подругу Дадо и дочь папиного лучшего друга. Она почти все время проводила у бабули Матильды и фехтовала куда лучше самого Дадо. Позавчера родители забрали ее, потому вчера Дадо и собирался отправиться во дворец, где служил папа Инеситы. Ни дня без нее не мог.
— С Инес ты встретишься во дворце, — пообещал папа. — Так что советую тебе привести себя в порядок, чтобы не выглядеть перед ней неряхой.
Дадо осмотрел свою перекошенную курточку и испачканные землей башмаки.
— Инесите все равно! — недовольно буркнул он, но папа покачал головой.
— Не сегодня, Эдуардо, — уже серьезно предупредил он, и Дадо пришлось его послушаться. Пока он поправлял куртку и обтирал башмаки о ноги, папа взял у мамы Серхио и улыбнулся ему. Серхио потрогал и его щеки. Папа рассмеялся.
— Словно две мои ипостаси, — непонятно сказал он маме. — Один — каким я был, второй — каким стремился казаться.
— Потому я так и обожаю их обоих, — еще более непонятно ответила мама и, притянув к себе упирающегося Дадо, поцеловала его в щеку. Папа улыбнулся еще шире, а потом достал из кармана какую-то бумагу.
— Смотри, что я нашел в костюме Алькона, — проговорил он, протягивая пожелтевший листок маме. — Пять лет в сумке пролежала; я и не вспомнил, что Рейнардо мне ее когда-то отдал. Еще и посоветовал не разбрасываться такими бумагами.
Мама развернула листок, и ее брови поползли вверх.
— Твое прошение? — изумилась она.
— Моя дурость, — ответил папа, и Серхио посмотрел на него с осуждением: какая еще у его папы может быть дурость? Он самый умный и самый хороший, как всегда говорит мама. А про Алькона Серхио, кажется, слышал, только какой же у него может бьггь костюм? Вон же он, кружит высоко в небе, словно провожая их в путь.
Серхио дернул папу за рукав и показал в небо.
— Либье, — сказал он, и папа, кивнув, помахал соколу рукой. Тот что-то прокричал в ответ, а надувшийся Дадо показал ему язык. Мама, увидев это, покачала головой, а потом обратилась к папе.
— Оставим как семейную реликвию? — снова ничего не понятно спросила она, и Серхио, устав от этого, принялся крутить красивую пуговицу на папином сюртуке.
— Вот уж нет! — заявил папа и неожиданно так пронзительно свистнул, что отвернувшийся от них Дадо даже подпрыгнул. Но тут же встрепенулся и радостно закричал:
— Хуго! Вишенка! Ребята!
Серхио бросил пуговицу и тоже потянулся навстречу несущемуся к ним собачьему семейству. Два больших пса — мама и папа — и много-много маленьких. Серхио больше всех нравился черный щенок: с ним он готов был обниматься, не боясь испачкать новый костюм и яркую перевязь. Но сейчас папа не спустил Серхио на землю, a, взяв у мамы листок, бросил его щенкам. Те набросились на бумагу, как на своего врага, и тут же изодрали в клочья. Мама рассмеялась и поцеловала папу в щеку. Папа притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Серхио притих, зная, что в такой момент им ни за что нельзя мешать, а вот Дадо с таким азартом бросился в щенячью стаю, что только ловкая рука папы и сумела спасти его костюм от гибели. Папа подхватил Дадо и устроил его напротив Серхио.
— Где уже твоя подопечная? — весело поинтересовался он у мамы. — Если она не появится в ближайшие пять минут, я возьму с собой в столицу Матильду. Она хоть мальчишек сумеет обуздать, когда понадобится.
— Это та самая Матильда, что тает от одной улыбки Эдуардо и одного взгляда Серхито? — рассмеялась мама и взяла у папы Серхио. — Они из нее веревки вьют, а вот Милагрос им спуску не дает. Не представляю, что мы будем делать, когда ей стукнет девятнадцать и она соберется замуж. Я ведь рассказывала тебе, что в свой последний приезд Бино сделал ей предложение?
Серхио не знал никакого Бино, а потому принялся тискать эфес своей шпаги.
— Бино точно рассказывал, и даже попросил позволения позвать сеньориту Паланку замуж, — усмехнулся папа. — Я поинтересовался, где и на что они собираются жить, и оказалось, что эти мелочи они с возлюбленной еще не обсуждали. Как думаешь, сказать уже им, что отец завещал Милагрос ее же деревню и с момента его смерти на ее счету скопилась немалая сумма от дохода с нее?
Дадо тоже стало скучно, и он, достав свою шпагу, наставил ее на Серхио, требуя защищаться. Но папа ловко перехватил ее и повесил на ближайший куст. У Дадо дрогнули губы. Это было так обидно, что Серхио посмотрел на старшего брата с жалостью, но тот только гордо отвернулся.
Что ответила мама, Серхио пропустил. Не в силах видеть, как расстроился Дадо, он достал собственную шпагу и подал ее брату эфесом вперед. Все равно у него еще оставалась перевязь, а в четыре года ходить без шпаги совсем стыдно.
Дадо нахмурился, но шпагу взял. Чуть подумал, потом сунул руку в карман и протянул Серхио его любимую конфету. Серхио все утро смотрел на нее в буфете, однако взять так и не решился. Но уж Дадо отказывать не станет.
Он зашуршал фантиком и только тут заметил, с каким интересом смотрят на них родители. Замер в непонимании, но что мама, что папа только поцеловали их обоих с Дадо в лоб и спустили на землю. Серхио откусил полконфеты, а вторую протянул Дадо. Тот немедля засунул ее в рот и показал на высоко висевшую шпагу.
