— Я тебя подниму, — заговорщически шепнул он, и Серхио не стал возражать.
— В одиночку войны не выиграешь, — донесся до них прочувствованный папин голос, а потом папа притянул к себе маму и сказал что-то совсем уж странное: — Может, ну ее, эту свадьбу, родная? Скажем Рейнардо, что не получали никакого приглашения? Что его собаки разодрали, а мы дату посмотреть не успели?
Серхио даже выронил снятую с куста шпагу Дадо и в изумлении уставился на папу. Папа был самым честным на свете человеком, он никогда не лгал. И вдруг тут…вот так…
Мама, однако, не принялась отчитывать его за такое озорство, как всегда отчитывала вравшего Дадо, а потерлась носом о его нос и поймала его поцелуй.
— Вы знаете, сеньор Веларде, что я согласна на любые ваши хулиганства, — совсем уже ошеломила своим ответом она. — Но его величество не простит нам такого предательства. На него теперь половина Эленсии ополчилась, но уж брат-то должен поддержать его выбор спутницы жизни и всем подать пример. Достаточно на его веку было неприятностей, чтобы в главный день его жизни огорчаться из-за отсутствия самого близкого человека.
Папа неожиданно вздохнул и притянул маму к себе. Дадо принялся шпагой косить траву, а Серхио, почти не шевелясь, смотрел на родителей.
— Самый близкий уже не приедет, — с горечью проговорил папа. — Бог наказал его куда суровее короля, оставив Рейнардо без сестры, а норвежского наследника — без матери.
Мама погладила его по щеке.
— Самые близкие сегодня будут с ним, — возразила она. — Брат, крестник, любимая. И разве имеет значение, какое у нее происхождение, если она пронесла любовь к его величеству через столько лет и столько разочарований? Вспомни его помолвку с арваннской принцессой — и чем она закончилась? Неужели Рейнардо не имеет права прожить жизнь с той, которую он любит? С той, которая делает его счастливым?
— Разве я говорил, что не имеет? — улыбнулся папа и растрепал волосы застывшему возле него Серхио. — Если припомнишь, я первым поддержал закон, позволяющий эленсийским правителям брать в жены женщин некоролевских кровей. Неужели думаешь, что я не знал тогда, кем его величество грезит? Мария Паолини — хороший выбор; куда лучший, на самом деле, чем арваннская принцесса, предпочетшая маленькой Эленсии просторы Австро-Венгрии. Она доказала ему свою преданность, а это, пожалуй, главное, что сейчас нужно Рейнардо и его стране.
Успокоенный его лаской и улыбкой, Серхио вытащил наконец из собачьей своры любимого щенка и прижал его к себе. Щенок немедля облизал ему лицо, Серхио сквозь собственный смех слышал теперь голоса мамы и папы урывками.
— Будет сегодня Алехо веселье на службе, — чему-то рассмеялась мама, и Серхио пытался навострить уши, зная, что капитан Алехо Руис — его крестный, но щенок, выбираясь из его объятий, все время отвлекал внимание на себя.
— Справится, — усмехнулся папа. — У него своих таких же двое и третий на подходе. Он знает, что делать.
— То-то он все время и подбрасывает старшую матушке, — возразила мама.
— Это чтобы Инес дворец по кирпичикам не разобрала, пока он короля охраняет, — весело отозвался папа. — Вот заматереют братья Кастро, передаст он им эту обязанность — и увезет семью в собственное поместье. Где потом будем Эдуардо ловить? До баронства Алехо полдня верхом…
Упомянутый Дадо между тем сражался шпагой с розовым кустом.
Серхио сел на землю и посадил рядом своего щенка. Надо было придумать ему имя, а то все щенок и щенок. У папы вон Либре, у мамы — Хуго. А у Серхио будет… У Серхио будет…
Он осмотрелся по сторонам. По аллее к ним со всех ног спешила Милагрос, неся какие-то коробки. Может, у нее спросить про имя? Нет, Милагрос веселая, а Серхио хотел серьезное имя. Щенок у него очень серьезный! Самый первый родился! Самый первый лаять начал! Самый сильный среди щенков. И самый главный. Как король.
Серхио еще раз посмотрел на свою собаку и тихонько позвал ее придуманным именем. Щенок тявкнул в ответ, и Серхио, подхватив его на руки, бросился к родителям.
— Мама! Папа! Его зовут Найо!
В саду воцарилась тишина. Даже Милагрос, всегда говорливая, притихла и прикрыла ладонью рот.
Серхио прижимал к себе щенка и не понимал, что он сделал не так.
— Найо, значит? — уточнил папа и вдруг хрюкнул. — Только этого мне не хватало!
Мама звонко его поцеловала и тоже залилась веселым смехом.
Глава-бонус: Мария
Решение Рейнардо принял в четверть секунды. Нет, довольно он следовал долгу, стремясь считаться идеальным правителем и кладя собственные желания на алтарь нужд Эленсии. Забавно повторял в этом кузена, однажды едва не отдавшего собственную жизнь во имя самых благих целей. После, правда, Сантьяго выбрал собственное счастье, оставив королю право разбираться со своей страной и принимать решения на ее благо. И Рейнардо принимал исключительно такие.
До сегодняшнего дня.
И до подарка арваннского короля.
Арванна была не слишком большим государством, но ее военная мощь давала надежду на укрепление положения Эленсии в Европе после свадьбы Рейнардо и его младшей дочери. Инфанта Маргарита была недурна собой, но слишком юна для свадьбы, и Рейнардо, не особо торопившийся обзавестись супругой, не настаивал на немедленном венчании. Не настаивал он три с лишним года, пока не получил — ровно сегодня — письмо от будущего родственника с глубочайшими сожалениями и извинениями по поводу неожиданной душевной склонности инфанты Маргариты к кронпринцу Австро-Венгрии, которой любящий и заботливый отец никак не мог противиться.
Вместе с письмом несостоявшийся тесть прислал в Эленсию богатые отступные, а также предложение взять в жены вместо Маргариты ее кузину и, соответственно, племянницу арваннского короля, которую тот берег для аделонского монарха, но готов был пересмотреть свои намерения, дабы «любезный Рейнардо Солар Аррангас не держал на него зла».
Никаких племянниц Рейнардо не желал: пусть на ней женится Андрес, у которого и так сложились с Эленсией весьма сложные отношения. Сантьяго, конечно, объяснил другу, по какой причине его помолвка с Викторией была расторгнута, но то ли он слишком многое скрыл от него, то ли Андрес так любил невесту, что готов был простить ей что угодно, тем не менее в последние годы со стороны Аделонии чувствовалась некая холодность, и Рейнардо не желал превращать ее в открытое противостояние, отбивая у Андреса и вторую нареченную. В какой-то момент он даже подумал, а не преследует ли арваннское величество целью поссорить соседей с одной лишь ему известной целью, но эта мысль могла подождать несколько дней.
В отличие от той, что наконец заняла свое законное первое место.
Рейнардо больше не желал жениться по расчету и был благодарен богу за то, что тот дал ему шанс пойти иным путем. И открыл одну простую истину.
Его сердце давно уже не было свободным. Рейнардо не позволял себе об этом думать, заперев его надежным замком и следуя за одним только разумом, потому что не хотел новых потерь и не был уверен, что сумеет достойно с ними справиться. А голубоглазую девчонку, нашедшую к его сердцу потайной ход, он должен был потерять. Многовековой эленсийский закон гласил, что нынешние и будущие правители могут жениться исключительно на женщинах, в чьих жилах течет королевская кровь; голубоглазая же девчонка была лишь дочерью графа, и они оба понимали, что у их чувств нет будущего. Рейнардо слишком уважал ее и слишком дорожил ей, чтобы сделать своей любовницей, а предложить ей руку и сердце не имел права. По крайней мере, до той поры, пока Эленсия нуждалась в дружбе с соседями и пока эту дружбу можно было оплатить собственной постелью.
