Наверное, этот приказ можно было принять за прощение инфанты и возрождение ее доверия к Кристине, и ей пришлось очень постараться в своем повествовании, чтобы Виктория не пожалела об этом решении. Однако еще добрая половина истории оставалась впереди, когда Кристину прервал громкий нетерпеливый стук в двери. Кристина взглянула на инфанту, спрашивая ее позволения впустить посетителя, однако Виктория сама поднялась с софы и, взглядом велев Кристине остаться на месте, прошествовала в приемную.
Кристина различила, как повернулся ключ в замке, а потом услышала звонкий запыхавшийся голос Перлы Марино Динарес. Хрупкая, с удивительно белой кожей, какой могла бы позавидовать сама инфанта, она совсем недавно стала фрейлиной, но уже успела влюбить в себя весь двор. Кажется, этому очарованию поддалась и Виктория.
— Ах, ваше высочество, вы все пропустили! Вы все, все пропустили! — затараторила она и, прежде чем инфанта успела ответить, продолжила: — Его величество!.. Как они ссорились с сеньором регентом! Все из-за солдат и их бесчинств! Его величество говорит, что не думал и не хотел верить!..
Речь ее оборвалась на полуслове, и Кристина метнулась к окну, делая вид, что рассматривает любимый сад. Почему-то возникло стойкое ощущение, что она не должна была слышать этих слов и что Виктория будет очень недовольна обратным. И полный подозрения голос инфанты подтвердил худшие Кристинины опасения.
— Что ты там рассматриваешь? — скептически поинтересовалась она, и Кристина, махнув рукой в неопределенном направлении, изобразила улыбку.
— Показалось, что увидела у фонтана Эстерситу, — первое, что пришло в голову, соврала она. — Я не успела вам сказать, что его величество пригласил ее маму на дворцовую кухню…
В глазах Виктории читалась явная борьба, потом она все-таки кивнула и указала на дверь.
— Будь добра покуда оставить меня, — велела она. — Завтра я с удовольствием дослушаю твою историю, а пока у меня свои дела.
Кристина присела в прощальном реверансе и поспешила выполнить приказание.
В приемной она скользнула взглядом по испуганному лицу сеньориты Марино, но только доброжелательно поприветствовала ее и отправилась прямиком в свою комнату, рассчитывая наконец смыть с себя двухдневную грязь и отдохнуть в собственной постели. Однако добраться до последней удалось не сразу, потому как та самая Эстерсита, о которой она столь безбожно врала инфанте, внесла в ее комнату огромный букет свежесрезанных белых роз.
— Ты с ума сошла! — бросилась к ней Кристина, требуя немедля положить цветы.
— У тебя же вся спина исполосована, а ты…
— Да что вы, сеньорита Кристи! — весело рассмеялась в ответ Эстер. — Я ж деревенская, на мне все вмиг заживает. А тут сам его величество попросил красоту вам отнести — как же я могла отказать? Погодите, он тут куда-то еще записочку пристроил. Да где же она? Неужто потерялась?
Чтобы избавить наконец не в меру восторженную Эстерситу от нелегкой ноши, Кристина приняла у нее букет и тут же увидела небольшую карточку с королевским вензелем. Глубоко вздохнула, прежде чем развернуть ее. «Неловкие извинения за недоверие от одного королевского барана», — значилось внутри, и Кристина против воли улыбнулась. В умении посмеяться над собой Рейнардо не было равных, несмотря на самый высокий титул. И все же Кристина предпочла бы личное объяснение — это было бы куда человечнее, чем бумаги и цветы, переданные черед других людей. Впрочем, конечно, она не имела права осуждать короля. Если он счел нужным извиниться, это было великое благо для нее и ее людей, и большего требовать она не могла. Но как же хотелось узнать, о чем сегодня Перла говорила Виктории! Из ее обрывистых восклицаний Кристина могла сделать вывод, что Рейнардо действительно не подозревал о том, что творят в деревнях его солдаты, и пришел в крайнее негодование, убедившись в этом. Нет, все-таки напрасно что сеньора Флорес, что герцог Веларде сомневались в нем. У Рейнардо была широкая соларовская душа, а кажущаяся слабость короля происходила лишь от незнания и неопытности. Теперь уже было очевидно, что он очень плохо разбирается в людях, доверяя тем, кто этого не заслуживает, и отталкивая достойных. И Кристина хотела надеяться, что нынешние события наконец заставят его пересмотреть часть своих убеждений.
— Ax, какие цветы! — восхищалась тем временем Эстерсита, не отводя глаз от букета. — Его величество очень, очень тепло относится к вам, сеньорита Кристи! Он и мне сказал: порадуй свою хозяйку, Эстерсита, у нее был тяжелый день. А я-то с удовольствием: давно улыбку у вас на лице не видела. Может, его величеству удастся наконец ее вернуть?
Кристина покачала головой и позвонила в колокольчик, вызывая горничную.
— Как вы с мамой устроились? — спросила она у Эстер, чтобы увести ее от скользкой темы о благожелательности Рейнардо. Эстерсита тут же распылалась в улыбке.
— Очень хорошо, сеньорита Кристи! — заверила она. — Нам комнату светлую отрядили, недалеко от сада. Там кровати такие мягкие! И белье белоснежное! А запах!.. М-м, никакой затхлости, только цветами пахнет! И покормили после дороги, и форму дали! Я, правда, не переодевалась еще, боюсь, как бы не перепачкать спиной-то…
В этот момент раздался осторожный стук в дверь, и после позволения Кристины в комнату вошла горничная. Кристина попросила принести вазу для цветов и прохладительные напитки: что ей, что Эстер явно требовалось успокоиться.
Когда горничная ушла, Кристина предложила Эстерсите присесть возле туалетного столика, а сама несколько раз прошлась по комнате.
— Что-то не так, сеньорита Кристи? — неожиданно так серьезно спросила Эстер, что Кристина, уже привыкшая к ее не слишком глубокомысленному воркованию, посмотрела на нее в крайнем удивлении. Эстер так же внимательно глядела на нее, ожидая ответа. — Я вижу, как вы взволнованы и как места себе не находите, а помочь ничем не могу. Оно, конечно, какая из деревенской девчонки подруга, только, поверьте, я искренне переживаю за вас и хочу, чтобы вы были счастливы!
Кристина улыбнулась, ощутив от этой заботы тепло в душе. Пожалуй, в чем-то она была богаче Виктории, если у нее были друзья, подобные Эстер и ее матери. И пусть они не могли похвастаться высоким происхождением, зато совершенно точно обладали большими и добрыми сердцами, а это было куда важнее.
— Я просто устала, Эстерсита, — повела плечами Кристина, однако, заметив недоверие в зеленых глазах, пояснила: — Устала от дворца. Я не создана для него. Мне хочется вернуться в Патио-верде и радоваться неспешной деревенской жизни.
Гулять по утрам по нашим холмам. Дышать нашим свежим воздухом. Слушать птичье пение. Улыбаться знакомым людям и получать от них в ответ столь же искренние улыбки. Здесь же никогда не знаешь, искренне тебе улыбаются или заискивают. Или, может, что-то хотят получить или что-то скрывают. Я… теряюсь во всем этом, Эстерсита. И теряю себя.
Эстер слушала ее с неподдельным вниманием и столь же неподдельным сочувствием. Вздохнула, когда Кристина замолчала.
