— Пилар же сказала, — едва слышно отозвалась она. Кристина нахмурилась.
— To, что сказала Пилар, пусть останется на ее совести, — заключила она. — Я же хочу увидеть это происшествие твоими глазами.
Милагрос бросила на нее быстрый взгляд и снова устремила его в землю. Задышала тяжело — так, что плечи заходили ходуном. Трижды она порывалась что-то сказать и трижды так и не решалась начать. Потом сгорбилась и совсем отвернулась.
— Вы все равно не поверите, — сказала она — и с такой категоричностью, что распытывать ее дальше не имело смысла. Кристина вздохнула, однако приняла ее решение.
— В таком случае я хотела бы знать причину твоих сегодняшних слез, — точно таким же тоном произнесла она. — Бино решип, что ты с горя хочешь утопиться, и стремглав побежал ко мне за помощью. Так что мы ему скажем?
— Я хочу утопиться? — ошарашенно переспросила Милагрос и даже руки наружу вытащила. — Да у меня и мысли такой не было! Я просто всегда сюда прихожу, когда мне грустно. Я… вовсе не хотела никого тревожить, сеньора! Посидела бы да вернулась в поместье. Чего только Бино вашему неймется? Еще и вас додумался волновать!
— Бино не выносит несправедливости, — пояснила Кристина и посмотрела Милагрос в глаза. — И чует ее за сотню шагов. Тебя все-таки наказали, Милагрос? Несмотря на мой запрет?
Она замотала головой и заметно покраснела. Кристина подняла брови, ожидая честного ответа.
Милагрос отвела взгляд.
— Ну… это просто еще одна глупость, сеньора, — забормотала она. — Я так хотела, чтобы хотя бы вы мне поверили! А вы тоже поверили Пилар.
Она вздохнула, а Кристина тепло улыбнулась. Да, пожалуй, в тринадцать лет это весьма весомый повод, чтобы рыдать. Особенно когда чувствуешь себя никому не нужной, а у тебя отнимают последнюю надежду на счастье. И уж эти слезы никак не могли бьпгь пригворными. А значит, не стоило Кристине ждать от Милагрос подвоха.
— Почему в таком случае я сижу здесь с тобой? — лукаво поиытересовалась она. Милагрос бросила на нее быстрый взгляд, однако не поддалась.
— Вас ваш Бино попросил, чтобы я не утопилась, — ответила она. — А у вас доброе сердце, вы не захотели ему отказывать.
Кристина весело покачала головой: кажется, Милагрос видела в ней почти что ангела.
— Мне очень приятно, что ты считаешь меня хорошим человеком; тогда позволь я как хороший человек кое-что тебе скажу, — произнесла она. — Ты огорчилась, решив, что я предпочла тебе Пилар, однако, боюсь, ты так и не заметила, что в этом отчасти есть и твоя вина. Нет, я не о клейме сейчас говорю и даже не об обвинениях тебя Пилар в клевете, — добавила она, заметив, как дернулась Милагрос, — а о твоем смирении и нежелании себя защищать. Ты не попыталась возразить Пилар и не стала доказывать мне, что не виновата. Смирилась и сбежала, а потом отправилась на пруд себя жалеть. Я ведь права, Милагрос?
Та растерянно поглядывала на нее, однако кривить душой не стала.
— А что еще я могу, сеньора? Я… плохая работница и девчонка против Пилар… и у меня клеймо… а она красивая и умная, и ее все любят… Я была уверена, что вы просто рассердитесь, если я начну огрызаться…
— Положим, я бы рассердилась: очень не люблю, когда люди ругаются, — согласилась Кристина, — но я бы тебя услышала. Перед сеньорой Луго ты тоже молчишь, позволяя Пилар возводить на себя напраслину?
Милагрос повела плечами, что явно означало подтверждение, а потом исподлобья взглянула на Кристину.
— Почему вы сказали про напраслину? — очень тихо и напряженно спросила она, как будто от ответа зависела ее жизнь.
— Потому что она называет тебя лентяйкой и бездельницей, а я вижу, что в тебе нет ни того ни другого, — столь же серьезно сказала Кристина. — Ты с желанием принялась помогать мне с утренним туалетом и так споро перестелила постель, будто делала это множество раз. Дела всегда говорят о людях лучше любых слов, и я увидела твои дела против слов Пилар. Мне пока непонягна вся эта история с твоим клеймом, но, думаю, постепенно я доберусь до истины. Пока же позволь дать тебе один совет. У каждого человека есть выбор. Всегда, при любых обстоятельствах. Даже когда кажется, что его нет, это неправда: просто зачастую нам не хочется бороться за то, что мы считаем правильным. Мы боимся трудностей и заранее отступаем, думая, что все равно ничего не получится. Только в этом случае действительно не получится, Милагрос! Пока ты не захочешь за себя бороться, пока не найдешь в себе силы что-то изменить, никто не сумеет тебе помочь. Поверь, я знаю, о чем говорю, я сама через это прошла и, если бы Сантьяго не открыл мне однажды глаза, меня бы, может, и в живых уже не было.
Милагрос снова смотрела на нее во все глаза, будто на нечто невиданное, внимая каждому слову, но, когда она заговорила, Кристина поняла, что услышала она ее весьма своеобразно.
— Вы тогда в него и влюбились? — словно бы завороженно прошептала она, и Кристина, едва сходу не заметив, что вовсе его не любит, замерла на полувдохе и с силой прижала руку к груди.
Сердце заколотипось раненой птицей.
Нет, не может быть! Кристина всегда хорошо понимала, где ее место, и это уберегло ее от тщеславной взаимности на интерес его величества.
Но Сантьяго пробудил в ней не тщеславие. Он пробудил ее душу, и та приняла его вопреки любым мыслям о неравенстве, о его равнодушии, о невозможности иных отношений, чем было между ними оговорено. Все это оказалось неважным. Кристине было слишком хорошо рядом с Сантьяго Веларде, и она не сумела вовремя подавить свои чувства.
— Сеньора… — испуганно пробормотала Милагрос, и Кристина заставила себя спустигься на землю. Как бы ни было сложно, она справигся. Ей, к сожалению, не привыкать отпускать от себя близких людей. И Сантьяго никогда не пожалеет о своем добром поступке. После того как они вместе смеялись нынешней ночью, она даже мысленно не сумеет его обидеть.
— Куда раньше, — постаралась улыбнуться Кристина. — Просто не сразу это поняла.
— Но ведь главное то, что вы вместе, сеньора! — с осторожностью заметила Милагрос. — Почему же вы теперь грустите?
— Я скучаю, — теперь уже искренне улыбнулась Кристина. — Во дворце мы виделись почти каждый день, а сразу после свадьбы вынуждены были расстаться и довольствоваться одними письмами. — Тут она вспомнила про Бино и поднялась. — Пойдем, — позвала и Милагрос. — Бино заждался нас, а я обещала ему ужин и ночлег.
И насчет тебя мне надо распорядиться. Хочу, чтобы ты была моей горничной.
— Но как же?.. — растерялась Милагрос. — Ведь не положено же… Пилар на нас обеих за это взъестся. И сеньора Матильда рассердится, а это еще хуже…
Кристина передернула плечами: после Виктории и Перлы эти две дамы были для нее просто мелкими сошками.
— Сеньора Луго пока еще не в том положении, чтобы герцогиню Веларде могло интересовать ее мнение, — надменно заявила она. — К твоему же желанию я готова прислушаться, но только если ты сама хочешь что-то изменить в своей жизни. Решай, Милагрос, у тебя есть время ровно до того момеига, как передо мной откроются двери Нидо-эн-Рока. Дальше я пойму, что ты струсила, и потеряю к тебе всякий интерес.
