— Это почему? — Осведомился Григорий. — «Храбрая дурочка. Надо же, выгораживает меня!» — Ему было приятно. — Мадам, здесь есть окно и крыша, — вслух продолжал он. — Я понимаю, что цесаревны не гуляют по крышам, но цесаревны и по борделям не ездят. Так что вы — необычная цесаревна. — Орлов, повозившись с минуту, затем саданул по раме кулаком, так что вся деревянная крестовина сотряслась, и раскрыл окно. Оно показалось Екатерине явно тесноватым, но другого все равно не было. — Полезли.
Григорий с трудом протиснулся на улицу и, уже стоя на карнизе, протянул Като руку.
— Давайте.
Женщина неловко выскользнула вслед за ним, порвав об оконный крючок шемез и расцарапав колено.
Внизу по темному двору метались огни факелов. Из дома уже доносились визг, грубые крики и звон бьющейся посуды. С жутким грохотом через окно второго этажа вылетел кто-то из полицейских — кавалеры не сдавались без боя.
— Наши дерутся, — шепнул Григорий со слабым смешком. — Все равно всех повяжут. Неделю конюшни чистить придется, а вы говорили: «пять нарядов в карауле»! — он ободряюще улыбнулся Екатерине и двинулся по карнизу, придерживая ее руку.
Если бы кто-нибудь из нападавших вздумал задрать голову, то в свете многочисленных огней из-за отдернутых на окнах дома занавесках, легко различил бы две вылезающие на крышу фигуры. К счастью для беглецов, все внимание полиции сосредоточилось на вытаскиваемых на улицу полуодетых прелестницах Дрезденши и их незадачливых кавалерах. Одна девица вырвалась из рук державших ее квартальных и в испуге заметалась по двору, ища спасения, но была сбита с ног и растянулась на земле в черной, как уголь, луже, отражавшей пляску факелов.
Като и Григорий сидели, укрывшись за большой трубой и плотно прижавшись друг к другу. Орлов накинул на плечи спутнице свой форменный преображенский кафтан и обнял ее, чтоб великая княгиня не замерзла. Теперь они были в безопасности и могли наблюдать за происходящим, как зрители из верхней ложи.
— Боже, как похоже на театр, — Екатерина всплеснула руками и чуть не соскользнула с тесовых досок.
Орлов во время поймал ее.
— Сидите смирно, Ваше высочество. Не хватало нам рухнуть актерам на голову!
— А что? Такое случается в райке, — засмеялась цесаревна.
Григорий порылся в кармане и достал кулек семечек:
— Только обещайте не швырять обертку на сцену.
Ее голова покоилась не его плече и обоим было так легко, словно они только что не избежали самого страшного в своей жизни приключения.
— Что могло бы вам грозить? — Вдруг серьезно спросил Орлов. — Почему вы выгоняли меня?
— То же, что грозит в сущности и теперь, — пожала плечами Като. — Развод. высылка в Германию. Может быть, монастырь. Только сейчас это отдаленные планы. Пока жива императрица, великий князь не посмеет тронуть меня. Как бы она ко мне не относилась, она не зла и не жестока, а кроме того, очень привязана к внучатому племяннику, моему сыну. Однако если бы меня застали здесь, — Екатерина выпростала руку из-под кафтана, широким жестом обводя дом и двор, — Вопрос был бы решен немедленно. И я думаю в пользу монастыря, ведь своим бесстыдством я наложила бы несмываемое пятно на всю императорскую семью.
Орлов презрительно присвистнул.
— Сами-то они…
— Они сами обладают властью, — поправила его Екатерина. — Их никто не посмеет осудить. Боже, ведь это Парас! — Женщина указала пальцем вниз.
Во двор под конвоем двух полицейских выплыла графиня Брюс в редиготовом белье, гордо развевавшемся на ночном ветру. Плененная дама вскинула голову и царственным жестом оттолкнув квартального, без его помощи влезла в крытую телегу, где уже теснилось не менее двух десятков «дрезденских» девиц.
— Куда их повезут? — В ужасе спросила Екатерина.
— Сначала на Сенную, — беспечно ответил Григорий. — выдерут хорошенько, а потом в Калинную слободу за городом. Там работная деревня для гулящих баб. Ткут, прядут, ну не знаю, что еще, белье стирают. Под полицейским присмотром.
— Бедная Парас! — Ахнула великая княгиня. — Неужели ее будут бить?
Гришан только заржал.
— Ей не повредит, — но поняв, что Екатерина не на шутку расстроена, добавил: — Не бойтесь, она выкрутится. Ей ведь не в первый раз попадаться.
Спутница подняла на Орлова удивленный взгляд. Тот кивнул.
— Месяца два назад Прасковью застукали с арапом. Так полицейские настолько были поражены, что выдрали ее где-то по дороге, не доводя до участка и приговаривая: «Нет, чтоб с русским блудить! Нет, чтоб с русским блудить!»
Екатерина чуть не подавилась семечками от смеха. Ей было жаль подругу, но случившееся казалось настолько в характере Брюс, что великая княгиня не могла не прыснуть.
Наконец, во двор вывели Дрезденшу. Содержательница заведения, как настоящий капитан, покидала свой тонущий корабль последней.
— Без рук! — Рявкнула она на квартального, пытавшегося подсадить ее за грузный зад в позорную колымагу. — Мы еще посмотрим, кто здесь кого накажет! Месяца не пройдет, вы ко мне притащитесь с просьбами сбросить на товар полтинничек!
— Наше дело — служба, — замямлили полицейские. — Извиняй, матушка. Не своей волей!
— Дурачье! — Фыркнула Дрезденша и, обернувшись к своим прелестницам, бодро прикрикнула: — Девки! Запевай! С песнями по улицам поедем, пусть весь город знает, что полиция лишает столицу приличного заведения, обрекая горожан на опасные услуги уличных женщин.
— Тихо! Тихо вы! Мешки на голову натянем! — Заорали на своих неугомонных арестанток квартальные.
И телега, колыхаясь из стороны в сторону, выехала со двора, под одобрительные крики проснувшихся жителей соседних домов:
«Поделом вам, распутницы! Поделом, окаянные! Ни днем, ни ночью от вас покоя нет!» «Зажжем бусурманское гнездо?» «Черт тебя что ли за руку тянет? Сами погорим!»
— Может, слезем? — Предложила Екатерина.
— Погодим маленько, — остановил ее Орлов. — Пусть соседи опять улягутся. Да мало ли что? Сидите.
Като вздохнула. Спектакль окончился, но ей и не хотелось покидать свою «ложу». Бок Григория был теплым, а тяжелая рука на плече надежной. Он наклонился к ней и осторожно, боясь потерять равновесие, поцеловал в губы.
— Вы очень смелая.
— Вы тоже. — Като вздохнула и снова впилась в его дразнящий, капризный, как у большого ребенка, рот. — Почему вы не хотели поцеловать меня там, в комнате?
Григорий на мгновение оторвался от ее губ и мотнул головой.
— Мы всегда встречались там с Брюс. Простите, Ваше высочество, но вы для этого не годитесь.
— Не гожусь? — Засмеялась Като, сбрасывая плечом его кафтан и обхватив обнаженными руками Орлова за шею. — Значит мой возвышенный образ в вашем воображении не вяжется с заведением Дрезденши?
